Используя численное превосходство, Деметрий с ходу атаковал скифов. Всадники, охранявшие паланкин, бросились врассыпную. Пешие были изрублены. Из упавшего паланкина раздались женские причитания и плач. Спешившийся Деметрий откинул занавес и увидел красивую девушку, гибкую, как тростинка, черноглазую, с бровями, как натянутый лук. Испуганными, полными отчаяния глазами смотрела она на своих обидчиков.

Это была Мехрийя, сестра предводителя сильного меотского племени дандаридов Фазинама. Она предназначалась в жены вождю союзного племени скифов и направлялась в его стан. Деметрий ввел прекрасную пленницу в свой дом и сделал женой.

Через год брат Мехрийи с войском подстерег Деметрия и напал на него. Заметив приближающееся облако пыли, начальник заставы тотчас же послал всадника в крепость за подмогой, а сам с пятьюдесятью воинами устремился навстречу врагу.

Засвистели стрелы. Засверкали мечи…

Битва достигла наивысшего ожесточения, когда из крепости вместо ожидаемой подмоги вырвался всего лишь один всадник и понесся к месту сражения…

Раненный в голову Деметрий с горсточкой уцелевших воинов из последних сил отражал удары врагов. Смерть уже витала над его головой…

Вдруг на степью раздался крик, который заставил воинов опустить мечи. Мчавшийся из крепости всадник был женщиной. На руках у нее лежал крохотный младенец.

Сквозь кровавую пелену, застилавшую глаза, Деметрий узнал Мехрийю. Ворвавшись в гущу вооруженных воинов, она сдержала разгоряченного коня. Протягивая ребенка то к мужу, то к брату, женщина кричала с мольбой:

— Остановитесь, безумные! Зачем вы так ожесточились друг против друга? Я понимаю тебя, брат, ты хочешь смыть кровью позорное оскорбление! Но что ты сделаешь со мной, лишив меня мужа, а моего ребенка — отца? Опять повезешь к скифам? Так знай, что они разбежались, даже не обнажив мечей! Теперешняя твоя месть, брат, горше, чем давняя обида. Ты опоздал. Я полюбила своего мужа, и если ты сейчас убьешь его, я брошусь на копье.

Вождь дандаридов и Деметрий стояли друг против друга, понуро опустив головы. Грудь эллина была залита кровью. Мехрийя протянула ребенка брату, тот выпустил меч и неловко взял племянника на руки. Мальчик испуганно таращил глаза, но не плакал.

А Мехрийя, соскочив с коня, разорвала свой пеплос [29] и, не стыдясь наготы, бросилась перевязывать рану мужа.

— Тебе больно, любимый? Я слезами своими промою твои раны, поцелуями остановлю кровь, — приговаривала она..

— Прости меня, брат, — глухо произнес наконец Фазинам. — Наша драка была величайшей глупостью.

Мехрийя взяла у него ребенка. Кинжалом рассек вождь себе руку и, подойдя к Деметрию, смешал свою кровь с его кровью, сочившейся из раны.

— Будем побратимами, — сказал он.

Пришедшая с опозданием подмога из города застала врагов примирившимися.

Так маленький Дион принял свое первое боевое крещение. Мужественная Мехрийя навсегда погасила кровную вражду между Деметрием и дандаридами. Вот почему эллинарх Дион воздавал такие почести своей матери.

Да, эллинархом он остается до сих пор. И стратегом тоже. Но только стоит он теперь перед башней своей славы одинокий, покинутый друзьями и единомышленниками, потерявший все.

Дион заложил руки за спину и, шагнув в отодвинувшуюся тень, откинулся назад. Затылком он ощутил шероховатую поверхность камня. Отрешенный взгляд устремился вдаль, за пределы городской черты.

…Город стоит века. Граждане его богаты. Но сразу за стенами Танаиса начинаются бедные безымянные поселения. Один стадий — это немного, это столько, сколько умеренным шагом пройдет человек, пока полностью выкатится из-за линии горизонта солнечный диск. Но нищенские поселения протянулись вдоль реки на сотни стадиев! В случае опасности Дион должен закрывать ворота у них перед носом, бросая на произвол судьбы. А ведь они сородичи Диона по матери!

После набегов степных орд нетронутым остается лишь поселение разноплеменных людей на Алопекии — Лисьем острове, что лежит впереди Танаиса на сто стадиев к морю, там юный Дион прятал свою невесту после похищения из храма Артемиды Таврополы. Кочевники — любители легкой наживы, а тут преграда — вода.

Вокруг города степь лежит гладкая, с высоких стен далеко виден каждый, кто идет или едет по дорогам, разбежавшимся окрест. Хорошо видно, как вздыбился край Скифской степи над Сарматской равниной. Так наползают одна на другую две огромные льдины, сталкиваясь во время ледохода. Высоким берегом обрывается здесь Европа к Танаису, как именуют эту реку эллины, меоты и скифы, или к Дону, как называют ее сарматы. Там, за широкой протокой, за серебряными метелками прошлогоднего тростника, на низком левобережье начинается Азия…

В сарматские земли эллинских купцов не пускают. Военные экспедиции, предпринимаемые отдельными боспорскими стратегами, неизменно терпят крах. И только скифским караванам позволяют сарматы беспрепятственно пересекать свою равнину в любом направлении. Они родственные народы: у них и речь и одежда схожи.

Танаис стоит на стыке Скифии и Сарматии — самим богом предопределено быть ему гвоздем Великого объединения, за которое отдали жизнь молодые фиасоты. А он находится в рабской зависимости у боспорской династии Тибериев Юлиев! И что обиднее всего — танаиты, видимо, свыклись с этим.