В связи с работой редакции «Правды» Ленин несколько раз писал тогда и самому Сталину. Однако эти связи были еще настолько непрочны, что Ленин скоро забыл фамилию Сталина. «Не помните ли фамилии Кобы?» — спрашивал Ленин в июле 1915 года Г. Зиновьева 2. Зиновьев не помнил, и в ноябре I 1915 года Ленин писал В. А. Карпинскому: «Большая просьба: узнайте (от Степко или Михи и т. п.) фамилию «Кобы» (Иосиф Дж…?? мы забыли). Очень важно!!» 3. Дело в том, что Ленин получил письмо от Сталина из Туруханской ссылки, но не мог на него ответить, не помня фамилии.

В далеком Туруханском крае Сталин пробыл четыре года. В небольшой колонии ссыльных он вел себя далеко не лучшим образом. Так, например, жена большевика Филиппа Захарова Р. Г. Захарова приводит в своих воспоминаниях о муже его рассказ о приезде Сталина в ссылку в 1913 году.

«Рассказывал мне Филипп и о встрече со Сталиным там, в Туруханске… По неписаному закону принято было, что каждый вновь прибывший в ссылку товарищ делал сообщение о положении в России. От кого же было ждать более интересного, глубокого освещения всего происходящего, как не от члена большевистского ЦК? Группа ссыльных, в которой были Я. М. Свердлов и Филипп, работала в это время в селе Монастырском… Туда как раз и должен был прибыть Сталин. Дубровинского уже не было в живых. Филипп, не склонный по натуре создавать себе кумиров, да к тому же слышавший от Дубровинского беспристрастную оценку всех видных тогдашних деятелей революции, без особого восторга ждал приезда Сталина, в противоположность Свердлову, который старался сделать все возможное в тех условиях, чтобы поторжественней встретить Сталина. Приготовили для него отдельную комнату, из весьма скудных средств припасли кое-какую снедь. Прибыл!! Прошел в приготовленную для него комнату и… больше из нее не показывался! Доклада о положении в России он так и не сделал. Свердлов был очень смущен… Сталина отправили в назначенную ему деревню, а вскоре стало известно, что он захватил и перевез в полное свое владение все книги Дубровинского. А между тем ссыльные еще до его приезда решили по общей договоренности, что библиотека Дубровинского, в память о нем, будет считаться общей, как передвижка. По какому же праву завладел ею один человек? Горячий Филипп поехал объясняться. Сталин «принял» его так, как царский генерал мог бы принять рядового солдата, осмелившегося предстать перед ним с каким-то требованием. Возмущенный Филипп (возмущались все!) на всю жизнь сохранил осадок от этого разговора и никогда не менял создавшегося у него нелестного мнения о Сталине…»

Не лучше вел себя Сталин и в поселке Курейка, назначенном ему для отбывания ссылки. Он рассорился почти со всеми ссыльными большевиками, в том числе и с Я. М. Свердловым. «Нас двое, — писал в 1913 году жене Свердлов. — Со мной грузин Джугашвили, старый знакомый. Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни». Пожив еще некоторое время рядом со Сталиным, Свердлов отзывается о нем в более критических выражениях. Он пишет в мае 1914 года: «Со мной (в Курейке) товарищ. Но мы слишком хорошо знаем друг друга. При том же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы, человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах… С товарищем теперь на разных квартирах, редко видимся».

Ссылка, и особенно ссылка в Туруханский край, была тяжелым наказанием. Но это все же была не каторга, и многие из «политических» использовали вынужденное безделье для пополнения своих знаний, для творческой работы, для обмена мнениями. Но Сталин не умел работать в неволе. Последняя его работа, помещенная во втором томе Сочинений, датирована январем-февралем 1913 года, а первая работа в третьем томе — мартом 1917 года. Нельзя сказать, что Сталин совсем не участвовал в жизни партии. Летом 1915 года он присутствовал на совещании членов Русского бюро ЦК и большевистской фракции Государственной думы, которая была лишена своих полномочий и сослана в Сибирь. В 1916 году вместе с группой большевиков подписал письмо-пожелание журналу «Вопросы страхования». Однако большую часть времени Сталин прозябал в бездействии.

Начало 1917 года застало Сталина в Красноярске. Призванный вместе с группой ссыльных в армию, он не прошел медицинской комиссии; его признали негодным к службе из-за слабости левой руки. Ссылка подходила к концу, и Сталину было разрешено остаток ее провести в Красноярске. Он вступил в связь с некоторыми из красноярских большевиков, но большую часть вечеров проводил у Л. Б. Каменева, также сосланного в Сибирь.

Революция была для большинства населения и для политиков неожиданностью, хотя ее и ждали многие. Одним из первых результатов Февральской революции был полный и быстрый крах всей репрессивной системы царизма. Жандармы снимали свою форму и прятались. Открывались ворота тюрем, перестала функционировать царская каторга и ссылка. Не только политические заключенные, но и подавляющее большинство уголовников получили свободу.

3 марта 1917 года был создан Совет и в Красноярске. Он немедленно взял власть в свои руки и постановил арестовать представителей царской власти. Выделили специальный поезд для отправки ссыльных в Москву и Петроград. Сталин вместе с Каменевым и М. К. Мурановым немедленно выехали в столицу.

В первые же дни марта 1917 года в Петрограде большевики вышли из подполья и приняли меры к изданию «Правды» и к формированию партийного руководства. Все члены созданного на Пражской конференции Русского бюро ЦК находились в эти дни или в ссылке, или в эмиграции. В годы войны было образовано поэтому новое бюро, из состава которого в Петрограде находились А. Г. Шляпников, П. А. Залуцкий и В. М. Молотов. 7–8 марта Русское бюро кооптировало в свой состав несколько человек, в том числе М. И. Калинина, В. Н. Залежского, М. И. Ульянову, М. С. Ольминского. 5 марта вышел первый номер «Правды», редакцию которой составили К. С. Еремеев, М. И. Калинин и В. М Молотов.

Естественно, что с прибытием из Сибири ссыльных большевиков возник вопрос об их включении в состав новых партийных центров. Не обошлось без трудностей и трений. Так, например, 12 марта 1917 года, в день прибытия в Петроград Сталина, Каменева и Муранова, состоялось заседание Бюро ЦК. В протоколе этого заседания сохранилась запись:

«Дальше решался вопрос о тов. Муранове, Сталине и Каменеве. Первый приглашен единогласно. Относительно Сталина было доложено, что он состоял агентом ЦК в 1912 году и поэтому являлся бы желательным в состав БЦК, но ввиду некоторых личных черт, присущих ему, БЦК высказалось в том смысле, чтобы пригласить его с совещательным голосом».