— Умывайся и за стол садись, — приказала Мать, и Кайдо послушно ушел плескаться в жестяном рукомойнике. Вода оказалась свежей, ледяной.

Вернулся он к накрытому белой скатертью столу, на котором дымилась тыквенная каша и горкой громоздились пышные, с масляным боком пирожки.

— Куда мост-то делся? — спросил Кайдо, подвигая к себе тарелку.

— А зовут тебя как?

— Кайдо.

— И зачем тебе мост?

Кайдо пожевал кусок пирожка, проглотил и помотал головой.

— Странный вопрос. В город хочу.

— Нечего тебе там делать, — с неудовольствием сказала Мать. — Там теперь Поросль живет, мерзкий народ.

— Кто? — Кайдо от удивления выронил пирожок.

— Поросль, — повторила Мать. — Зеленоглазые, шумные. Неучи. Орут, визжат, дерутся.

— Город должен быть пуст, — убежденно ответил Кайдо. — Мы оставили его и заперли ворота.

— А ты им пойди и объясни, — сказала Мать. — Ворота сломаны. Под воротами свалка. Сады загублены. Камня нет. Ничего не осталось от вашего правления, там теперь новая власть. Пойдешь в город — живым не вернешься, раздерут.

— Меня? — хмыкнул Кайдо. — Ну-ну. Меня никто… — и примолк. Подумал несколько секунд: — Что за Поросль-то?.. Откуда?

— А кто их знает. Я их не трогаю, а они сюда каждый день таскаются. Все развалины перерыли. В колодцах песок, в мельницах камни, вместо деревьев — кости. Смертяги они, а не Поросль. Ищут что-то, ищут…

— Ты почему никому не сказала? — рассердился Кайдо. — Глупая баба.

— Вот потому и не сказала, — спокойно ответила Мать, убирая тарелку. — Потому что глупая баба. Вы и без меня обойдетесь. Выдумали же — мир словом создали, человека ребром родили… Все сделали, чтобы обо мне память стереть. Нет меня. Нет Матери больше — ребрами размножайтесь и словом спасайтесь. И сам ты не справишься, хоть и в городе скован. Поросль буйная, жестокая, а ты пятьсот лет под Запредельем сидел, все зубы растерял.

— Решаемо, — сказал Кайдо, выпуская изо рта длинный раздвоенный язык.

— Наелся? — спросила Мать. — Ложись отдохни.

Кайдо покачал головой.

— Нет. Мне надо на твоих смертяг посмотреть.

— Убьют же, — жалостливо сказала Мать.

— А тебе какое дело, — сказал Кайдо. — Показывай, где они роются и ищут.

Перед тем как выйти из домика, он вынул из кармана колоду, смешал ее на столе одним быстрым движением и выдернул карту. Присмотрелся: перевернутый Мир.

Покусал задумчиво пальцы, вытер их о скатерть и убрал колоду.

— Веди.

— Как выйдешь, — сказала Мать, — так сразу направо и вниз, вниз.

Вниз и вниз — к свежевырытому каньону. Опустевшая деревушка осталась позади, под ногами раскрылась неуклюже взрезанная рана, наполненная шевелящимся дымом. Края раны обтекали алым песком. Кайдо присел на корточки и всмотрелся. В дыму что-то копошилось.

Затылок припекало:

— Эй! — крикнул Кайдо. — Смертяги!

Дым распался. Несколько пар глаз — пронзительно-зеленых, уставились на него снизу. Лица смертяг были почти одинаковыми, узкими, бледными, с крепко сжатыми щелями ртов.

Ловко, словно обезьяна, хватаясь за выступы и корни, на край каньона выбрался тощий, в зеленом вязаном свитере и с золотым обручем на голове.

— На брюхо, ничтожный! — задыхаясь, выкрикнул он, на что Кайдо показал ему недвусмысленный жест и прихватил за шкирку.

— Что роем? — полюбопытствовал Кайдо. — Что ищем?

Смертяга на секунду озадаченно повис, болтаясь над землей, потом забился. Снизу раздался визгливый хохот.

— К оружию! — завопил зеленый, и хохот усилился, но с соседних барханов поползли, выпучив блеклые круглые глаза, маленькие приземистые «клинки», на каждом из которых красовалось клеймо города — Кайдо носил такое же.

Полуголые, со стальными вставками вдоль рук и ног, они собрались воедино, наклонились, показав отделанные яшмой затылки.

Такого Оружия Кайдо раньше не видел — кузнецы Города никогда подобного не схалтурили бы.

Он отбросил зеленого, плюхнувшегося на песок на обозрение выползших из ямы любопытных собратьев.

— Убить, — лениво сказал кто-то, и клинки, не поднимая глаз, ринулись вперед.

Кайдо приподнял руки, моментально прощупав воздушные потоки — плотнее там, где безопасно, прозрачные там, где намечен смертельный удар. Увернуться можно было тремя способами, и Кайдо просчитал и их, но он был слишком взбешен, чтобы юлить.

Поэтому просто развернулся боком, принимая на себя удар десятка клинков, — выставив под их жала бедро, плечо и руку.

Лязгнула сталь о сталь. С визгом покатились на песок поверженные лезвия, бесполезно скользнувшие по телу Кайдо.

Смертяги озадаченно молчали.

Кайдо выпрямился и стряхнул с плеча тонкую металлическую пыль.

— Разнесу, — пообещал он. — Кубиками и в салат. Что ищем, я спрашивал! Ну!

— Так ты из прежних, что ли, — сказал вдруг смертяга в золотом обруче, поднимаясь с земли. — Надо было сразу сказать. Пойдем. Гостем будешь. Поговорим…