Как и в Америке, а задолго до этого и в Австралии, они использовали огонь, чтобы убрать деревья и облегчить поиск дичи. За исключением самых высоких торов, бесплодный Дартмур, столь высоко ценимый местной природоохранной группой, – еще одно творение рук человеческих. Росший здесь лес несколько раз выжигался, а затем был подтоплен более чем 250 сантиметрами годовых осадков и превращен в одеяло торфа, на котором деревья уже не могли расти. И только остатки угля в пробах торфа показывают, что когда-то они здесь были.

Люди подправили свое творение, сдвинув гранитные глыбы в круги, ставшие фундаментами их жилищ. Они размазали их по низким каменным загородками, сложенным без раствора, вдоль и поперек расчертившим пейзаж и все еще видимым.

Загородки разделили землю на пастбища для коров, овец и знаменитых выносливых дартмурских пони. Недавние попытки создать здесь копию живописных вересковых пустошей Шотландии, убрав с них скот, оказались тщетными, потому что вместо багряного вереска выросли папоротники и колючий утесник обыкновенный. Зато утесник подходит бывшей тундре, чья замерзшая поверхность растаяла в похожий на губку торф, знакомый любому посетителю этих болот. Это место может снова стать тундрой вне зависимости от наличия или отсутствия людей.

В других местах Земли на бывших полях, за которыми люди ухаживали миллионами лет, тенденция к потеплению создаст вариации на тему нынешней Амазонии. Их могут покрывать деревья с огромными кронами, но почвы будут помнить о нас. В самой Амазонии уголь, пронизывающий частые отложения богатой черной почвы, именуемой terra preta, говорит о том, что тысячи лет назад люди палеолита возделывали широкие пространства того, что мы сегодня считаем девственными джунглями. Медленно обугливая, а не сжигая деревья, они добивались того, что питательный уголь не изгонялся в атмосферу, а вместо этого удерживался вместе с азотными, фосфорными, кальциевыми и фосфорными питательными веществами – упакованными в легко перевариваемое органическое вещество.

Этот процесс был описан Иоханнесом Леманом, последним из поколения ученых-почвоведов Корнельского университета, изучавших terra preta практически столько же, сколько наследники основателя Ротамстеда Джона Лоуса экспериментировали с удобрениями. Обогащенная углем почва несмотря на постоянное использование никогда не истощается. Свидетельством служит сама Амазония: Леман и другие считают, что она кормила большое доколумбовое население, пока европейские заболевания не свели его к разрозненным племенам, живущим теперь плодами ореховых рощ, посаженных их предками. Беспрерывная Амазония сегодняшних дней, крупнейший в мире лес, выросла вновь так быстро на богатой terra preta, что европейские колонисты даже не заметили, что ее когда-то не было.

«Производство и использование биоугля, – пишет Леман, – не только существенно улучшит почву и повысит производство зерна, но сможет заодно обеспечить новый подход к установлению важного, долговременного метода потребления атмосферной двуокиси углерода».

В 1960-х британский специалист в области наук об атмосфере, химик и морской биолог Джеймс Лавлок выдвинул гипотезу Геи, описывающую Землю, ведущую себя как суперорганизм, почва, атмосфера и океаны которой образуют систему циркуляции, управляемую живущей в ней флорой и фауной. Он опасается, что живая планета тяжело больна, а мы – вирус. Он предлагает создать руководство пользования жизненно важными для человека знаниями (на долговечной бумаге, добавляет он) для тех выживших, которым предстоит просидеть следующее тысячелетие, теснясь в полярных регионах, последних пригодных для жизни местах в сверхперегретом мире, пока океан не переработает достаточно углерода, чтобы вернуть подобие равновесия.

Если мы так поступим, мудрость тех безымянных амазонских крестьян должна быть записана и подчеркнута, чтобы в следующий раз мы попробовали заниматься сельским хозяйством иначе. (У нас может быть шанс: Норвегия создает архив различных видов семян на одном из островов в Арктике в надежде, что они переживут неведомые катастрофы в других местах.)

Если нет и ни один человек не вернется возделывать землю или пасти животных, все займут леса. Пастбищные угодья, получающие хорошее количество осадков, будут приветствовать новых жвачных – или старых, если некие новые инкарнации хоботных и ленивцев заполнят Землю. Однако другие, менее благословенные места, спекутся в новые Сахары. Американский юго-запад, к примеру: заросшие травой по пояс до 1880 года, когда полумиллионное поголовье скота внезапно выросло в шесть раз, Нью-Мексико и Аризона находятся во власти беспрецедентной засухи, утратив способность удерживать воду. Им придется подождать. И все же когда-то и Сахара была покрыта реками и озерами. Немного терпения – но, к сожалению, не человеческого, – и они вернутся.

Глобальное потепление или охлаждение океанских течений: если действия одного будут частично приглушены другим, как предполагают некоторые модели, тщательно механизированные сельскохозяйственные угодья Европы в отсутствие людей покроются костром и овсяницей, люпином, бодяком обыкновенным, цветущим рапсом и дикой горчицей. За несколько десятков лет побеги дуба прорастут на кислых почвах бывших полей пшеницы, ржи и ячменя. Распространятся кабаны, ежи, рыси, бизоны и бобры, из Румынии придут волки, а по мере охлаждения Европы из Норвегии потянутся к югу северные олени.

По мере того как поднявшиеся моря разобьют уже уменьшающиеся меловые утесы Дувра и расширят 32-километровую трещину, отделяющую Англию от Франции, Британские острова окажутся в некоторой биологической изоляции. Когда-то карликовые слоны и бегемоты должны были проплыть вдвое большее расстояние, чтобы добраться до Кипра, так что, может быть, кто-нибудь еще попробует. Карибу, поддерживаемые на плаву удерживающей тепло полой шерстью, пересекают северные озера Канады, так что и их родственники северные олени имеют шансы добраться до Англии.