Шрифт:
Больше часа шла беседа в кабинете у Малышева. Екатерина Байкова просила, убеждала, уговаривала. И Малышев понял, что это не прихоть, не мимолетное увлечение, навеянное чьими-то рассказами, а серьезное желание.
— А ты подумала, — спросил ее Алексей Николаевич, — что здесь страшно? Что здесь настоящая война с преступниками, у которых всегда или нож, или пистолет, или обрез?.. И пускают они это в ход и против мужчин, и против женщин. Они ведь никого не щадят.
— Подумала! — решительно ответила Байкова. — А что касается оружия, то стреляю я не хуже их. — Она показала на значок «Ворошиловский стрелок», прикрепленный к ее жакету. — Я уже два года работаю в аппарате. Прежде чем явиться к вам, я все взвесила. Чувствую, что справлюсь. — Не дождавшись ответа, она пошла к двери.
Со времени этого разговора прошло более тридцати лет. Но и сейчас, рассказывая об этой беседе, полковник в отставке Малышев помнит все детали.
— Знаете, выпалила она мне все это и встала, а в глазах у нее слезы блестят. И я задумался: «А может, она права? Ведь были же в нашей истории женщины — чекистки, разведчицы, участницы большевистского подполья, и не хуже мужчин дрались? Главное, думаю, это желание, энтузиазм, вера в свои силы. Важные качества для нашей работы». И когда она дошла до двери, гордая, с поднятой головой, я остановил ее: «Не огорчайся, Катя. Завтра о твоей просьбе буду докладывать комиссару».
Екатерину Ивановну назначили помощником оперативного уполномоченного уголовного розыска, присвоили звание лейтенанта милиции и выдали личное оружие — браунинг № 1. Объявляя Байковой это решение, начальник уголовного розыска предупредил ее:
— Запоминай наши принципы: на нож, на пулю, на кастет без нужды не лезь. Это первое. Не всякая лихость — геройство. Это второе. В нашем деле нужна мгновенная ориентация, правильный расчет, быстрая реакция и осторожность. И всегда помни: нам нужны живые работники, а не покойники. Но трусы при этом, конечно, тоже не нужны. Трусливый работник уголовного розыска способен и себя погубить, и дело провалить. Словом, не лихачи, но и не трусы.
— И что же, — спрашиваю я Алексея Николаевича, — запомнила Екатерина Ивановна эти ваши советы?
Малышев улыбнулся:
— Советы эти, конечно, правильные, но порой так складывается обстановка, что вора или грабителя надо брать сразу и самому. Звать на помощь нет времени. Уйдет преступник, и его придется снова искать неделями, месяцами, а то и годами… А сколько за это время он принесет бед людям?
Екатерина энергично взялась за новое дело, старалась во всем разобраться. Опыт старших товарищей помог ей овладеть техникой службы. И полковник Малышев ни разу не пожалел, что взял ее в уголовный розыск…
«7 июня 1949 г. в отдел уголовного сыска Управления милиции Московской области обратился священник Ново-Алексеевской церкви Черников Ф. В. с заявлением, что несколько дней тому назад, ночью к нему на квартиру в поселке Перово явились двое неизвестных, один из них был в форме лейтенанта МВД. Предъявив ордер, напечатанный на машинке, без печати, на право производства обыска, неизвестные потребовали, чтобы священник выдал им 15 тысяч рублей, хранящихся у него в подполе.
Заподозрив неладное, Черников заявил, что, во-первых, у него таких денег нет и, во-вторых, без понятых он не разрешит производить обыска, так как это противоречит советскому закону.
В этот момент кто-то из соседей постучался в квартиру священника. Грабители испугались, сказали, что вопрос о присутствии понятых им необходимо «согласовать с подполковником», и удалились, пообещав скоро вернутся.
Одновременно Черников передал полученное им по почте после этого посещения анонимное письмо от имени «четырех сердец» с требованием в четырехдневный срок вручить лицу, которое назовет себя «Чайка», 10 000 рублей. В противном случае авторы анонимки угрожали священнику убийством.
Расследование заявления Черникова было поручено лейтенанту милиции Екатерине Ивановне Пантелеевой (в 1945 году Байкова вышла замуж за балтийского моряка Пантелеева и теперь носила фамилию мужа. — М. М.).
В течение нескольких дней Пантелеева и другие сотрудники вели наблюдение за Черниковым в целях предупреждения возможного на него нападения и задержания грабителей. За эти дни было установлено, что у Черникова много знакомых женщин, некоторые из них оставались у него ночевать, что живет он широко — вино, фрукты, конфеты, посещает ювелирные магазины. Никаких других данных пока добыть не удалось. Расследование продолжается».
О дальнейшем ходе расследования этого дела нам рассказала Е. И. Пантелеева.
— Приступая к расследованию заявления священника Черникова, я знала, что по области зафиксировано несколько нераскрытых ограблений, осуществленных под видом самочинных обысков. В каждом случае, как показали потерпевшие, действовал «человек в лейтенантской форме». Возможно, сказали мне, что вымогатели, посетившие священника, это те же самые преступники, которые совершили и предыдущие грабежи. Почерк один и тот же.
Изучив все материалы по самочинным обыскам, я решила встретиться со священником.
Дождавшись конца церковной службы — это было в пятницу, — пришла к нему домой. Передо мной был высокий, черноволосый, с чуть зеленоватыми глазами человек лет 45—50. Я предъявила удостоверение, которое он внимательно изучил, записав номер, дату выдачи, мою фамилию, должность. Я попросила Черникова ответить на некоторые вопросы. Священник согласился ответить на все.
Я спросила, есть ли у него знакомые женщины.
— Есть, — сказал он, — и больше, чем надо. Никак не могу совладать с греховными помыслами.
И тут же попросил не записывать этих слов и не сообщать о них его церковному начальству. Потом он подробно описал приметы грабителей, которые не совпали с приметами, названными другими потерпевшими. Затем я стала выяснять, действительно ли у него в подполе хранятся 15 тысяч рублей. Не фантазия ли это преступников. После длительного раздумья, предварительно выяснив, не будут ли эти деньги конфискованы, священник подтвердил, что действительно в момент прихода к нему с «обыском» в подполе находилась такая сумма.