— Ладно хоть не каждый такой «умелец» в критической ситуации начинает представлять наши фонтаны. А то хлебнули бы…. — проворчал Джон. — Ну, что, я снимаю общую тревогу?

— Снимай. А я пойду на крышу, закончу разговор с нашей гостьей.

Когда Дрейк вышел из кабинета, Сиблинг что-то сосредоточенно печатал на клавиатуре.

Я почувствовала его еще до того, как услышала шаги за спиной. У этого человека была странная особенность спрессовывать и утяжелять вокруг себя воздух, поэтому пропустить его появление было решительно невозможно.

Оторвавшись от созерцания далекого пейзажа, я повернулась и посмотрела на приближающегося мужчину. Лицо его по обыкновению было спокойно и непроницаемо. Ничего не прочитать.

Чего ждать — хороших новостей или плохих? Задержат меня здесь или же дадут уйти? Только бы обошлось…. Только бы не ограничили свободу перемещений — там ведь мама, бабушка, Мишка. Им без меня никак.

Дрейк подошел, я поднялась с бетонного блока, на котором сидела, обеспокоенно вглядываясь в его лицо.

— Ну, что ж, Бернарда….

Я едва сдержалась, чтобы снова не поправить его, но решила, что перебивать не время.

— …мы пришли к выводу, что задерживать тебя не имеет смысла. То, что нам нужно было узнать, мы узнали и согласны отпустить тебя, однако обговорив некоторые моменты.

Я облегченно выдохнула. Да что и говорить — обрадовалась.

— Значит, вы не будете меня…. изучать? — непроизвольно вырвался наболевший вопрос.

— Изучать?

— Ну, да. Исследовать мои странности, колоть всякой гадостью, держать взаперти, как странное животное….

По мере того, как я заканчивала фразу, взгляд Дрейка становился все более саркастичным, а мой голос все более неуверенным. Казалось, что стоящий напротив сейчас обреет меня чем-нибудь наподобие «Зачем инопланетному разуму изучать дождевых червей?»

Но Дрейк, вопреки ожиданиям, ответил сдержанно. Почти что вежливо, если не обращать внимания на циничный вид.

— Нет, не будем. Нам известно достаточно. Спасибо, что согласилась ответить на интересующие вопросы. Теперь к другому. Ситуация в том виде, в котором она есть сейчас, не является для нас проблемой. Но она может стать таковой, если о твоих способностях и твоем визите сюда станет известно другим людям.

— Я не буду болтать, что вы….

Он перебил мои уверения жестом руки.

— Риск мне не нужен. Если ты хочешь отсюда уйти, то только при условии, что я наложу запрет на разговоры об этом с кем бы то ни было.

Я осеклась. А потом осторожно и подозрительно поинтересовалась:

— А как вы его наложите, этот запрет?

Он улыбнулся. Холодно и жестко.

— Это быстро. И не больно. Ты согласна на это условие?

— Выбор-то не очень большой у меня….

Его на самом деле не было вообще. Но артачиться не следовало. Вот и нашелся подводный камень на пути к свободе.

Хотя что я теряю? Я и раньше-то ни с кем об этом не говорила, не начала бы и теперь. Одно дело — прослыть нелюдимой, совсем другое — дурой или свихнувшейся. Но принудительное воздействие было сродни кости в горле — мало хотелось прибегать к этому методу, если существовали другие варианты, но, кажется, в этом случае их не было совсем.

— Как именно вы это сделаете?

— Я просто посмотрю тебе в глаза. Не дольше трех секунд. После чего, если у тебя когда-нибудь возникнет желание заговорить об этом, твой рот просто не откроется. Вот и все.

Я несколько растерялась и прочистила горло.

«Ну, и дела…. Неужели такое всерьез возможно? Да их самих бы в наше ФСБ на изучение…»

— А без этого никак? Может, я просто пообещаю, бумаги подпишу?

— Нет, — бросил Дрейк. Он был непреклонен, как статуя Юлия Цезаря в зимнем дворце.

Я махнула рукой.

— Ладно. Делайте. Только пусть этот ваш метод не распространяется на другие темы, а то вообще говорить с людьми перестану, а я и так-то не очень….

— Посмотри на меня, — приказал мужчина в форме, не дослушав, чего я там «и так-то».

Я подчинилась.

Серо-голубые глаза замерли на мне. Казалось, секунду они были просто на поверхности — на моих зрачках, а через мгновенье уже где-то внутри, в самом центре головы. Быстро, холодно, неприятно. Будто кто-то хирургически точной рукой в перчатке раздвинул мысленные заслоны, проникая к скрытым слоям сознания, чтобы внести поправки, в то время как находящийся под временным наркозом мозг не успел даже отреагировать на вторжение.

— Все, — только и сказал мужчина напротив. Теперь его глаза были обычными глазами, а не смазанным анестетиком скальпелем, но смотреть в них больше не хотелось.