Во-вторых, ему чудилось там некое шевеление, вздохи и даже всхлипы. Ничего конкретного, но Колыванов не сомневался — обладательница сорок второго размера на месте.

Деликатный стук в дверь ни к чему не привел. Зато из всех кабинетов стали выглядывать любопытные, что Колыванова окончательно разозлило, и он пустил в дело ноги, не жалея дорогую обувь.

Видя его нескрываемое раздражение, недоумевающие сотрудники мгновенно попрятались по своим комнатам, как тараканы в щели. Колыванову даже стало не по себе: неужели на тридцать втором году жизни в нем прорезался самодур и попросту хам?

Не хотелось бы.

Правда, его политика начала приносить плоды: в комнате зашевелились, забегали, зашелестели.

Колыванов оживился и усилил натиск на несчастную дверь. От души пинал ее и с сожалением размышлял, что маленькой уборщицы в офисе нет. Наверное, закончила работу и ушла. Иначе…

На такой шум выскочил бы и мертвый!

Колыванов припомнил недавний парад сотрудников в коридоре и весело ухмыльнулся: похоже, ему нужно к врачу. Он неадекватен. Ведет себя как прыщавый, сексуально озабоченный подросток — а ему тридцать один! — просто смешно.

Неужели всему виной маленький щуплый очкарик? То бишь здешняя работница метлы и влажной тряпки?

Колыванову послышались шаги. Он временно приостановил атаку на дверь и замер, прислушиваясь.

— Кто там? — Тоненький голосок за дверью испуганно дрогнул.

— Почтальон Печкин, — с удовольствием отозвался Колыванов, — разве непонятно?

За дверью ошеломленно молчали. Колыванов грозно вопросил:

— Или не ждали?

— Не открою, — неуверенно сопротивлялись за дверью.

— Значит, открою сам, — кротко согласился Колыванов, — замок, правда, придется новый ставить, а то и саму дверь менять…

Оба помолчали, испытывая на крепость противную сторону. Колыванов покосился на часы и про себя выругался: домашний обед, несомненно, отменялся. Плакали мамины фаршированные перчики — уже половина первого.

— Ну что, ломаю?! — прорычал он, несъеденные перчики молили о возмездии.

— Не надо, — испуганно пролепетали в бывшей кладовой, — я открою…

Колыванов удовлетворенно хмыкнул и картинно оперся о косяк. Потом вспомнил, что предстанет сейчас перед Никитиной матерью, и прекратил паясничать: мальчишке это вряд ли понравилось бы.

Ключ в замке провернулся с визгливым скрежетом, и Колыванов поморщился: ну и достанется же сегодня Векшегонову! Вероники нет на месте, замки в дверях офиса времен Очакова и покорения Крыма…

А если б этот позорный визг услышали заказчики?!

Это была последняя мысль, залетевшая в голову. Дверь распахнулась, Колыванов изумленно вытаращил глаза: перед ним, прижав к самому сердцу старенький веник и рваную тряпку для пыли, стояла исчезнувшая уборщица!

Маленькая, худенькая, очкастая и перепуганная насмерть. Даже стекла очков не помешали Колыванову разглядеть, что девчонка зажмурилась, не желая, видимо, лицезреть собственную смерть.

Колыванов мгновенно забыл о художнице с ее сорок вторым размером и тусклыми волосами.

Не соображая, что делает — истосковавшиеся руки действовали автоматически, — Колыванов притянул к себе местную Золушку и блаженно прикрыл глаза, сунув нос в легкие кудряшки, пахнущие почему-то белой сиренью.

Именно такая росла у бабушки в палисаднике напротив его детской. Ранним летом она укладывала тяжелые спелые кисти прямо на подоконник и уж так сладко, так пронзительно они пахли, что у маленького Жени кружилась голова.

Как сейчас.

Сзади вежливо кашлянули. Колыванов вздрогнул и еще крепче прижал к себе странную девчонку. Ему вдруг показалось: разомкни он руки, и она упадет. Он даже дыхания ее не слышал, зато ощущал под руками хрупкое тело, а светлые волосы нежно и тонко пахли, шелковистые и мягкие на удивление.

Кашель раздался снова, девчонка неловко пошевелилась в кольце его рук, и Колыванов неохотно повернул голову: за спиной стоял, выразительно приподняв левую бровь, недовольный чем-то Векшегонов.

Поймав его взгляд, глава филиала вызывающе ухмыльнулся и пропел:

— День добрый, Евгений Сергеевич! Не думал, что вы знакомы с Сашей.

«Ее звать Сашей, — толкнулось в сердце, — Сашенькой!»

Вслух же Колыванов раздраженно буркнул, взглядом давая понять Векшегонову, чтобы он проваливал подальше со всеми своими политесами: