Демобилизовавшись, Владимир пришёл в секцию бокса но, фактически потерянные три года отрицательно сказались на его технических и тактических данных. На тренировках его стали бить совсем молодые, перспективные пацаны и Владимир бросил бокс. К тому же, его тренер переехал жить и работать в Чимкент, а с новым тренером, у Владимира отношения не сложились.

Устроившись работать экспедитором в магазин, Владимир буквально через два месяца после этого, за кражу товара был осужден на три года и отправлен в Павлодарскую ИТК-25 — колонию общего режима, строить Павлодарский тракторный завод. Это была его первая взрослая колония, а потом пошло, поехало…

Работать в колонии Владимир отказался сразу и, по существу, сам себя записал в «отрицалово», и как следствие этого, получил первые свои десять суток карцера, которые потом плавно перетекли в двадцать, потом в тридцать и так далее…

Постепенно, с каждым новым сроком, Владимир набирался жизненного опыта и авторитета среди заключённых. В восемьдесят четвёртом году, Владимира Крестовского короновали титулом «вора в законе» и на эту зону он прибыл уже «смотрящим»…

— Товарищ полковник, тут Крестовский пришёл. Пропустить?

— Пусть заходит.

— Доброго здоровья, гражданин начальник, — поздоровался «смотрящий» зоны и присел на предложенный ему стул.

— И тебе того же. С чем пожаловал?

— За жизнь побазарить хочу, начальник.

— Не темни, говори, зачем пришёл? — усмехнулся полковник. — Знаю я тебя, как облупленного.

— Хочу попросить «чурбачка» из последнего этапа. Отдай его мне.

— Нет, — коротко, как отрезал, сказал начальник колонии, и глаза его стали злыми.

— Почему?

— Потому, что я этого не хочу. Можешь взять любого другого из этого этапа.

— А другого мне не надо.

— Чем же он так заинтересовал тебя?

— Слух прошёл, что он классный боец, и этим всё сказано. Вы же хотите, чтобы мы порядок держали на зоне, а сами руки нам выкручиваете. У нас каждый боец на счету, скоро пацаны начнут откидывается, мне надо пополнять ряды бойцов новичками.

— Так я же тебе и предлагаю спортсменов, этим этапом пришли два бывших самбиста и один мастер спорта по вольной борьбе.

— Я и от них не откажусь, но узбека тоже отдай.

— А план кто будет делать? На шахте проходчиков не хватает. Мне, за невыполнение плана, жопную матку наизнанку вывернут! — вспылил начальник колонии.

— Если баланс сил нарушится, то толпа опять выйдет из-под контроля и тогда весь ваш план полетит к чертям собачьим. Или вы уже забыли восемьдесят восьмой год?

— Да помню я, — досадливо поморщился полковник. — Разве такое забудешь? Чуть звёздочек на пагонах не лишился.

— Звёздочек, — криво усмехнулся Крест. — Тогда жизни многие могли бы лишиться.

— Да уж. Вспоминать не хочется.

— Николай Михайлович, как насчёт узбека? Может, всё-таки, договоримся? Я знаю одну из причин, по которой вы хотите его «загасить». Поверьте мне, он на пушечный выстрел не подойдёт к Екатерине Александровне. Моё слово — закон и я гарантирую, что этот закон работает.

— Да не только в этом дело, — замялся полковник, и смотрящий зоны с удовлетворением отметил про себя, что дело сдвинулось с мёртвой точки и полковник, скорее всего, уступит. — Очень уж он борзый, таких надо ставить на место.

— Борзый — это нормальное явление, — засмеялся Крест. — Нам тихони не нужны.

— Ладно, крыть нечем, — махнул рукой начальник колонии. — Скажи там старшему нарядчику, чтобы переложил карточку узбека в ячейку первого отряда.

— Начальник, ты же знаешь, что нам западло общаться с суками, сделай это сам.

— Вам и с администрацией общаться западло, — усмехнулся полковник и, увидев, что у смотрящего стали от злости белеть скулы, сказал: — Хорошо, завтра сам дам команду.

— Я рад, что мы пришли к обоюдовыгодному согласию.

— Но только после того, как он отсидит десять суток в ШИЗО, — хитро усмехнулся полковник довольный тем, что последнее слово всё же осталось за ним…

— Владлен Фёдорович, а ты чего это около вахты загораешь? — удивился Руфат, заметив в тени деревьев знакомую фигуру Графа.

— Тебя встречаю.

— Так это значит ты «грел» меня в изоляторе?

— В общем, я тоже приложил к этому руку, — засмеялся Граф. — Ну, как ты там, в «тюрьмушке», жил?

— Нормально, — усмехнулся Руфат. — Под двойной пресс попал. Мало того, что хозяин на меня окрысился, так ещё баба его замутила — к блатным поселила.