Профессор Керн вполне овладел собой. Он стоял спокойно, с улыбкой наслаждения.

Дождавшись момента, когда нервная судорога сдавила горло мисс Адамс, он воспользовался наступившей паузой и, обратившись к стоявшим у дверей сторожам аудитории, сказал им спокойно и властно:

— Уведите ее! Неужели вы не видите, что она в припадке безумия?

Сторожа некоторое время стояли неподвижно, быть может будучи слишком взволнованы. Но мисс Адамс облегчила их задачу.

Истерический припадок потряс ее тело, и с безумным смехом она упала около кафедры.

Ее унесли…

Когда волнение несколько улеглось, профессор Керн взошел на кафедру и извинился перед собранием за печальный инцидент.

— Мисс Адамс — девушка нервная и истерическая — не вынесла тех сильных переживаний, которые ей приходилось испытывать, проводя день за днем в обществе головы трупа (подчеркнул Керн) мисс Уотсон, оживленной искусственно мною. Психика мисс Адамс надломилась. Она сошла с ума… Мы, конечно, позаботимся об этой жертве научного долга!..

Будто веяние смерти пронеслось над залом. И тысячи глаз уже с ужасом и жалостью смотрели на голову мисс Уотсон, как на выходца из могилы.

Наскоро прочитали ораторы заготовленные речи, приветственные телеграммы, акты об избрании профессора Керна почетным членом и доктором gonoris causa различных институтов и академий наук — и собрание было закрыто.

Перед самым концом за спиною профессора Керна появился негр и, незаметно кивнув Керну, стал возиться над обратной отправкой головы мисс Уотсон — сразу поблекшей, усталой и испуганной.

Только оставшись один в закрытом автомобиле, профессор Керн дал волю кипевшему в нем гневу.

Он сжимал кулаки, скрипел зубами и так бранился, что шофер несколько раз сдерживал ход автомобиля и спрашивал по слуховой трубке:

— Алло?

Небольшая комната с окном в сад. Белые стены. Белая кровать, застеленная светло-серым одеялом. Белый столик и два таких же белых стула.

Мисс Адамс сидит у окна и рассеянно смотрит в сад. Луч солнца золотит ее русые волосы. Она очень побледнела и похудела.

Из окна видна аллея, по которой гуляют группы больных. Между ними мелькают белые халаты сестер.

— Сумасшедшие!.. — тихо говорит она, глядя на гуляющих больных. — И я сумасшедшая! Какая нелепость!.. И это все, чего я достигла!..

Она сжала свои тонкие руки и хрустнула пальцами.

Вот уже месяц, как стараниями профессора Керна, позаботившегося о «жертве научного долга», она находится в загородной больнице для душевнобольных.

Профессору Керну тем легче было засадить ее в психиатрическую лечебницу, что нервы ее после описанного вечера находились действительно в ужасном состоянии. Она лишилась места, и заботы о семье томили ее. Главное же — она понимала всю безвыходность своего положения. Она была слишком опасна для Керна. И ее пребывание в доме для умалишенных могло продолжаться неопределенно долгое время… Возможно, что и власти не особенно заботились о защите ее интересов. Выступлению Керна придали характер общегосударственного торжества. Им гордилась Америка перед всем миром. И теперь было невыгодно показать миру обратную сторону медали: соперничество, алчность и вероломство в среде тех, кого считают солью науки…

Профессор Керн привел в исполнение свою угрозу о «Чрезвычайно тяжелых для нее последствиях» — если она не сохранит тайну. Могло быть и хуже. От Керна она ожидала всего. Он отомстил, а сам остался не отомщенным за голову профессора Доуэля. Мисс Адамс принесла в жертву себя, но ее жертва осталась напрасною. Сознание этого еще больше нарушало ее душевное равновесие.

Она была близка к отчаянью и готова была покончить с собой.

Даже здесь она чувствовала влияние Керна. Другим больным разрешались свидания с друзьями и родными. Ее держали в строжайшей изоляции.

Несмотря на это, ей удалось войти в дружбу с одной сиделкой. И та, под величайшим секретом, приносила ей иногда газеты. В одной из газет она прочла и о себе:

«Мисс Адамс, служившая у профессора Керна, после случившегося с ней припадка безумия во время доклада профессора Керна в научном обществе помещена в психиатрическую лечебницу. Врачи находят ее положение тяжелым и подающим мало надежд на выздоровление»…

— Вот мой приговор! — прошептала мисс Адамс, роняя газету на колени.

В другом номере газеты ей удалось узнать, что у профессора Керна, тотчас после доклада, был произведен обыск.

«Как и следовало ожидать, — говорилось в заметке, — никакой головы профессора Доуэля обнаружено не было. В свое время было установлено, что смерть его последовала после припадка астмы, которой покойный страдал давно. Таким образом, рассеиваются последние сомнения — если они у кого и были — о виновности профессора Керна. Все это не более как бред больного воображения мисс Адамс».