— Какое же на «острове» может быть дерево, кроме пальмовых стволов?

— Да, к сожалению, на «острове» очень мало дерева, но все же его можно найти: киоски, плетеные кресла, двери, рамы, перегородки, мебель…

— Разрушать здания, строения? Ломать мебель? Это невозможно. Нас еще могут спасти. Я не разрешаю.

— Вы опоздали со своими разрешениями, мистер. Да и не вы ли сами говорили о том, что вы не капитан и не губернатор «острова»?

— Так зачем же вы сообщаете мне обо всем этом?

— Только в порядке информации. Притом вам также нужно позаботиться о плоте.

Брайнт ничего не ответил.

Когда он ушел, Брайнт устало поднялся, позвонил слуге, но никто не пришел. Тогда Брайнт сам прошел в кухню, вскрыл коробку консервов, позавтракал, выпил холодного кофе и отправился по лестнице — лифт не работал — на самый верх здания гостиницы, в светелку башни. Он решил запереться здесь, чтобы быть подальше от Кина и комитета спасения.

Брайнт заглянул в окно и был поражен изменившимся видом «острова».

«Остров» осел. Когда-то он поднимался на двадцать метров над уровнем моря. Теперь брызги волн падали на бетонные дорожки. На той стороне, где стояло тяжелое здание гостиницы, волны перекатывались через железные перила «набережной» и заливали цветочные куртины. Жгучие лучи солнца расплавляли сквозь слой земли не возобновляемую больше подпочвенную «вечную мерзлоту». Она таяла, пропитывала влагой землю, которая превращалась в жидкую грязь. Зеркало аэродрома отбрасывало солнечные лучи. На «острове» получалось неравномерное нагревание почвы. Вследствие этого земля, окружающая аэродром, пучилась, поднималась буграми. Пальмы, как пьяные, шатались и падали.

Всюду слышался треск. Возбужденные люди шлепали по грязи, ломали беседки, скамейки… На аэродроме кипела работа. Веревками, тросами, проводами рабочие связывали в плоты доски, обломки мебели, плетеные кресла…

Опытный взгляд Брайнта с некоторым удивлением отметил, что работа была хорошо организована. «Островитяне» деятельно готовились спасать свою жизнь…

А он?.. Впервые Брайнт осознал всю серьезность положения. С тоскою и надеждой посмотрел он на океан. Он был пустынен до самого горизонта…

— Вот нас только двое осталось, — сказал рыжий.

— Больше воды и сухарей останется, — просто ответил черноволосый.

Рыжий был человек лет сорока, геркулесовского сложения. Черноволосый — еще молодой человек, худой и костлявый.

Плот качался на волнах. Солнце неимоверно палило. Этому жаркому дню, казалось, не будет конца.

Изнемогая от зноя и жажды, два человека лежали пластом, прикрыв головы куском полосатой парусины. Другой кусок был прикреплен к палке в виде флага. Можно было подумать, что люди уже мертвы, так неподвижно они лежали.

Когда солнце склонилось наконец к горизонту, жар спал и повеяло прохладой, рыжий зашевелился.

— Можно попить и закусить, — сказал он. Черноволосый молчал. — У тебя удар?

— Нет, — глухо отозвался черноволосый, не поднимая головы.

— А я уж хотел за упокой души и твою порцию воды выпить. Вставай, дружище.

Черноволосый тяжело поднялся на локтях. Они молча съели по сухарю и выпили из бидона по несколько глотков воды.

— Да, — заговорил рыжий после скудного обеда. — Так-то. Живешь, живешь, а умирать однажды приходится. Один умирает на пуховой кровати, другой вот так-то на плоту. Ну, я, положим, заслужил такую смерть. Да, если бы не я, то и «остров», пожалуй, стоял бы на своем месте…

Черноволосый повернул голову, чтобы лучше слышать.

— Продал я всех. Продал и предал. — Он помолчал и, убедившись, что черноволосый слушает, продолжал: — Служил я на строительстве «острова» водолазом. И служил там инженер Смит или Шмидт, белокурый такой. Не встречал? И вот вечером, когда последний пароход уж под парами стоял, Смит подзывает меня и тихо говорит:

«Ты якорную цепь сваривал под водой?»

«Я сваривал».

«Хочешь хорошо заработать?»

«От заработка никогда не отказываюсь», — говорю.

«Так вот, — говорил Смит, — тысячу долларов заработаешь, если сделаешь, что прикажу. Вот тебе задаток. Половина, — и сует мне кошелек с золотыми монетами. — Остальные получишь, когда сделаешь».

«А что делать надо?»

«Опуститься, — говорит, — под воду и якорную цепь перерезать».

Я было отказываться начал и даже кошелек сую ему обратно. Я не душегуб какой. Да и своя голова дорога. Начал он меня убеждать, что никакого душегубства тут нет, а одни законы конкуренции. Ему-де доказать надо, что весь проект «острова» неправильный был, если «остров» с цепи сорвется, то это и будет доказано. И что тогда другой «остров» по его проекту строить будут — значит, рабочим новая работа. А как только «остров» с якоря сорвется, всех людей на этот пароход посадят, и ни одна душа не узнает. Скажут — расчет неправильно сделан.