Шрифт:
— И наш последний участник, молодой человек, который путешествует по стране с холодильником. Возможно, вы о нем знаете из «Шоу Джерри Райана». Леди и джентльмены — Тони Хоукс!
Мое восхождение на сцену сопровождалось радостными криками и свистом. Я все еще понятия не имел, что буду делать или говорить. Необычайно худой ассистент вручил мне микрофон и одарил глупейшей улыбкой.
— Добрый вечер, леди и джентльмены, — начал я, призывая на помощь весь свой опыт. — Я рад находиться здесь. Я холостяк, что, полагаю, не удивительно, так как я путешествую по стране с холодильником, но мне всегда в глубине души хотелось жениться на девушке из Баллидафа.
Пока все шло хорошо. Эту фразу женская аудитория встретила с восторгом, а одна девушка где-то там, в темноте настойчиво закричала: «Давай!», будто этого было уже достаточно и мы могли бежать к священнику и обсуждать последние детали свадьбы. Шум не утихал, как мне показалось, очень долго, хотя прошло всего несколько секунд. Большинство присутствующих предлагали разнообразные мнения по поводу плюсов моего брака с местной девушкой. А я стоял, на время загипнотизированный криками толпы. Я практически покинул свое бренное тело и, паря над самим собой, смотрел на все это безобразие и твердил: «Какого черта ты в это ввязался?». Особо пронзительный женский голос вернул меня к реальности. К невероятной реальности.
— У холодильника есть морозилка? — закричала она что было сил.
Внезапно гомон стих. Похоже, она затронула вопрос, ответ на который хотели знать все.
— Я пока не принимаю вопросы, — ответил я.
Это вызвало смех. Тридцать секунд, все пока неплохо.
А вот с этого мига дела пошли хуже. К первой минуте я вспотел, а к минуте тридцать секунд оказался в беде. Каким-то образом я смог вспомнить часть своего материала, которая могла бы спасти положение, и рассказал ее со всей уверенностью, на какую только был способен. Это не спасло положение. Скорее, подарило мне еще несколько секунд перед публикой, которая, возможно, была на моей стороне, но никогда бы не оценила полностью то единственное, что я мог им предложить.
— Я не очень представляю, что мне сейчас делать, — честно признался я.
— Покажи Тони Блэра — и все будет в шоколаде! — прокричал мужской голос.
— Зачитай «Заикающийся рэп» — предложил другой, раскрывая мое трагическое прошлое.
Джо, который стоял позади меня, пылко прошептал:
— Пошути еще. Расскажи что-нибудь смешное.
Я бы пошутил, если бы мог вспомнить хоть что-нибудь смешное. Излишества последних нескольких недель временно стерли шутки из моей памяти. А потом у меня появилась идея.
— Я знаю, что я сделаю. Я спою песню, — объявил я под скептические возгласы. — Я научился здесь, у вас, тому, как это надо делать — закрыть глаза и петь душой. Эта песня не ирландская, потому что я не знаю ни одной ирландской песни — эту песню написал я сам несколько лет назад. Вот она.
Наконец-то воцарилась такая же тишина, как после вопроса о морозилке. Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и запел:
Давали бы доллар за каждую ночь без тебя, Что я по тебе тосковал, Я бы не стал путешествовать без багажа, Ведь денег немало тогда б я собрал. Ведь я был скитальцем, пока я скитался, Меня этот мир пополам разделил, Давали бы доллар за ночь без тебя, Я был бы богат, одинок и уныл, А так — небогат, одинок и уныл.Пение занимает особое место в сердцах ирландцев. Мне позволили исполнить ее в почтительной тишине, а восторженные аплодисменты доказали: я всех уделал.
— Доброй ночи, — пожелал я, помахав по рок-н-ролльному на прощание.
Путевка в Баллибуннион точно была моей. Пока я гордо спускался со сцены, а в ушах все еще звучали восторженные возгласы, я заметил, что диджей куда-то подевался. Меня перехватил необычайно худой ассистент, чья глупейшая улыбка превратилась в глупейшую гримасу. Он махал мне, чтобы я вернулся на сцену.
— Ты должен показать что-нибудь еще. Кэллум в туалете, — сказал он.
— Что?
— Ты должен занять публику, пока наш диджей Кэллум не вернется из туалета. Он слышал, что ты вроде какой-то юморист и подумал, что ты будешь выступать минут двадцать и он успеет сходить в сортир.
— Может, я представлю следующего холостяка?
— Нет, Кэллум взял программу с собой.
Боже мой, зачем ему программа? Там нет туалетной бумаги? Ассистент подтолкнул меня назад к микрофону. Это погубило все, чего я добился песней, потому что ничего больше придумать я не мог. Хор бесполезных предложений начался снова, и все это время Джо настойчиво шептал за моей спиной: «Пошути еще».
Кэллум не торопился. Впервые за всю карьеру мой успех на сцене полностью зависел от работы кишечника диск-жокея. Я был на грани краха. Захоти вы наглядно показать кому-нибудь значение выражения «на грани краха», вы могли бы просто привести его сюда и показать на меня: «Посмотри на этого малого — вот тебе „на грани краха“». Положение нужно было спасать, и Брайан сделал первый шаг в этом направлении. Поняв, что никакой я не выдающийся шоумен, он выскользнул на улицу к фургону, чтобы притащить кое-что, способное, по его мнению, помочь. Как раз тогда, когда крики толпы достигли такого уровня, что случайному посетителю показалось бы, что назревает восстание, на середину танцпола вышел Брайан, и он тянул за собой холодильник.