Шрифт:
— Выдумал! — ответил я. — Да раньше чем ты до бати дойдёшь, тебя Женька излупит. Надо просто выследить, подглядеть, а потом потихоньку забраться да и вытащить флажки. Что мы, в самом деле, не следопыты, что ли?
— Ну что ж, можно и так, — согласился Сашка.
А подглядим из сада мясоедовского, что рядом с Женькиным двором, — предложил Ванька. — Там дырка сзади есть… я знаю…
Мы тронулись на разведку. Действительно, в мясоедовский сад вела хорошая лазейка. Мы осторожно отодвинули одну доску и по очереди пролезли в сад.
— Тише, братцы. Ещё увидят — заругают. Попадёт из-за них, из-за голубятников проклятых, — шептал Сашка.
— А вдруг их нету на дворе-то?
— Ну! Наверно, дома. Куда им боле-то?
— Наверно, голубей гоняют, гады проклятые. Заодно посмотрим.
Мы говорили задыхаясь, шёпотом и пробирались по боковой стене, где росла высокая, грубая крапива и огромные лопухи. Крапива щипала ляжки, но нам было некогда слюнить пузыри.
Мы присели прямо в крапиву, в мокроватые лопухи и, зажмурив один глаз, стали смотреть на Женькин двор через щёлочки в заборе. Как давно мы не были на этом дворе!
Мне показалось почему-то, — может быть, оттого, что наступали сумерки, — что двор стал гораздо меньше. Вот сарайчик, где Женькин отец возился с овчинами для барнаулок. За сарайчиком была маленькая лужайка. Вот растрескавшаяся старая бочка из-под рассола. Вот козлы, где пилят дрова.
На траве кое-где валялись белые голубиные перышки, — наверно, ребята только недавно кончили гонять голубей. Мы сидели довольно долго. Стали затекать ноги.
— Не видно никого, — прошептал Ванька.
— За сарайчиком, наверно… Слышишь, голос как будто Женькин…
Мы прислушались. Верно, были слышны голоса. Они приближались. Ребята как будто пели что-то… Даже что-то знакомое… Потом мы услышали Женькин голос: «Ро-овней строй», и ребята снова запели.
— Что это? — прошептал Ванька и поглядел на меня выпученными глазами. — Слышишь? Нашу поют… пионерскую…
Мы опять насторожились.
И верно, ребята пели:
Над Советскою Россией Ветер клич наш пронесёт.Я даже задохнулся и так прижался лицом к доскам, что занозил нос.
А на двор из-за сарайчика вышли пимокаты — жультрестовцы, голубятники, наши бывшие приятели.
Их было пятеро. Впереди шёл Женька, за ним Кешка и Мотька, и за Мотькой двое братишек Кешки. Они маршировали гуськом, и каждый нёс на плече наш красный патрульный флажок.
Сбоку ахнул и упал в крапиву Сашка. Я тихо сел на землю, и лопух пискнул подо мной.
Потом мы опять кинулись к щёлочкам, не веря своим глазам. Голубятники, наши враги, играли… в пионеров. Они маршировали вокруг козел, и Женька командовал: «Направо! Налево. Ровней шаг!»
— А, вот они где! — раздался вдруг противный голос за нашими спинами. — Вот кто у меня яблоки ворует! Ну берегись!..
Это был сам Мясоедов, страшный, злой мужик.
Мы вскочили как по команде и, даже не обернувшись, бросились к лазейке. Крапива хлестала нас по голым ногам. Сзади ломился Мясоедов и кидал в нас чем попало. У забора мы заметались, забыли, какая доска отодвигается… Кое-как мы проскочили в лазейку и без оглядки понеслись по улице.
Но опять кто-то бросился нам наперерез и расставил руки.
— Куда, братцы? Стойте, я вас ищу! — крикнул он.
— Смолин! — заорали мы и остановились, тяжело дыша.
— Чего вы носитесь как сумасшедшие? Сбор завтра. Ровно в пять часов, слышите? — радостно говорил Смолин.
— Смолин, Смолин, мы знаем, где наши флажки, — выпалил Ванька.
— Патрульные? Которые пропали?
— У Женьки и Кешки они! — кричал Саша. — Они с ними маршируют, в пионеров играют… ей-богу…
— Пойдём к ним, ребята. Скажем: знаем, что вы украли… Не отдадите — милиционера позовём.
— Пойдём с нами, Смолин, ну пойдём, — просил Ванька. — Ты старший… Они тебя боятся…
Мы схватили Смолина за руки и потащили его обратно. Но он упёрся на месте.
— Стойте, стойте… не пойду, — сказал он. — И вы не смейте ходить. Приказываю вам, как помощник начальника отряда. Вспомните, что говорил Шумилов… Они сами принесут флажки.
Мы посмотрели на него, ничего не понимая.
— Они сами должны принести флажки, — повторил Смолин. — Сами… Сами… Понятно? А если не принесут… то не нужны нам ни флажки, ни отряд… А теперь марш по домам! На сбор завтра — минута в минуту.