Не выпуская из рук письма, я подошёл к карте.

— Ну-с, знаток географии, познакомьте нас с границами Германии… Мы вас почтительно слушаем.

Я заглянул на карту. Она была старая, напечатана со старыми границами, на старом правонаписании. Я поглядел на неё ещё раз и вдруг понял, что мне надо делать: я взял палочку и твёрдо обвёл границы теперешней Германии.

— Вы ничего не знаете, — улыбнулся учитель. — Вы не можете обвести даже красные линии границ.

— Нет, я знаю, — отвечал я как можно спокойнее. — Я показываю настоящие границы Германии… такие, как они стали после империалистической войны… после Версальского договора… Вот они… — И я ещё раз обвёл границы.

— Так, по-вашему, я ничего не понимаю? Не знаю? — прошипел растерявшийся учитель.

— А если знаете, так почему же вы ничего нам не говорите? Вы рассказывали нам про угольные бассейны и не сказали, что там французы… их оккупировали…

— Тэ — тэ-тэ, какие учёные, — попробовал улыбнуться педагог. — Как вы много знаете…

— Да… Мы теперь много знаем… Про настоящую Германию знаем… И ещё больше будем знать. Потому что первый городской отряд получил сегодня письмо от германских пионеров. Вот оно!

Я поднял письмо над головой. И тут раздались такие аплодисменты, точно класс раскололся на сто кусков. Хлопали пионеры, хлопали и другие ребята. Кто-то крикнул: «Ура!» Учитель вскочил и стукнул журналом по столику.

— Э-то что та-кое! — закричал он. — Срывать урок? Выйдите из класса! — крикнул он мне.

— Катись сам к черту, буржуй недорезанный! — раздался голос Женьки Доброходова.

Учитель отскочил к двери и вытянул палец к Женькиной парте.

— Вас исключат! — прошипел он. — И вас, Молчанов, тоже-с… За срыв уроков, за хулиганство. Вас непременно исключат!

Он выскочил за дверь.

— Не запугаешь! — крикнул вслед Сашка. — Женька, не бойся: ничего не будет. Не дадим! Колька, читай письмо!

— Читать? — спросил я.

— Читай, читай! — закричали в классе.

Я начал читать, и щёки у меня горели как в огне.

Письмо пришло из города Готы, от детской коммунистической группы.

«Дорогие товарищи, пионеры города Барнаула, — писали германцы. — Отвечаем на ваше письмо… Мы его получили только что… Мы были в большой экскурсии по окрестностям нашего города. Мы проходили по долинам, где есть небольшие деревни, с прядильнями и ткацкими, с шлифовальнями стекла. Труженики этих мастерских и их дети очень бедно живут, они голодают, а рядом прекрасные замки и монастыри стоят, но в монастырских и замковых лесах бедняки не могут даже собирать дров, грибов и ягод; владельцы замков преследуют их за это… Мы останавливались в хижинах и собирали вокруг себя детей бедняков, и мы рассказывали им про Советскую Россию, где во всех лесах можно собирать всё, что хочешь, и эти леса принадлежат русским детям, и дети получают всё от своего государства.

Теперь мы пришли обратно в город, и в школе занятия начались. Дорогие товарищи, наша школа не такая, как у вас. У нас большевиками тех учителей считают, которые не бьют учеников. Учителя рассказывают нам только про наших бывших королей — и ничего не говорят о страданиях и борьбе спартаковцев. Теперь у нас объявлена всегерманская неделя школьной борьбы. Мы ходим под окна к учителям-палочникам и поём под их окнами революционные песни. Если учитель начинает рассказывать про «доброго императора Вильгельма», наши пионеры нарочно просят его рассказать про Карла Аибкнехта. Если учитель заставляет нас петь национальный гимн «Дейчланд, Дейчланд юбер аллес», мы начинаем петь «Интернационал», песню всех трудящихся… Если учитель задает задачку про то, как рантье отдавал вдове деньги под проценты, то пионеры объясняют, что это несправедливо и несправедливо то государство, где так можно делать…

Наших самых активных ребят исключают из школы, даже арестовывают… Но мы боремся вместе с отцами и братьями — также и на улице, разбрасываем революционные листовки, устраиваем антифашистские шествия с золотыми советскими звёздами. После уроков мы ходим по городу и в записных книжках записываем адреса лучших особняков, и делаем к ним пометки: «Пригоден для детского дома»…

Пишите нам о своей жизни, ваше письмо мы все читали, и все радовались, что так живут дети Советской России, и обещаем вам Германию сделать советской страной.

От имени детской коммунистической группы Роза Шмидт и Ганс Книтер».

И тут опять захлопали. Раздался звонок. Но никто не ушёл. Только вылез в дверь кое-кто из песталоцев.

— Покажи письмо!

— Из какого города?

— А может, вы сами сочинили?

— Да что ты, дура, видишь — и по-немецки! — галдели со всех сторон.

А подле меня уже стал Сашка и орал.

— Товарищи! Сбор пионерского отряда послезавтра… в губкоме… Приходите все, кто хочет… Будем писать ответ в Германию.