Шрифт:
Они говорили всё тише, поэтому Уиллу приходилось напрягать слух изо всех сил.
– Анна, прости меня, я и тебе сломал жизнь. И теперь уже вряд ли смогу что-то исправить…
– Эдуард, перестань, пожалуйста, – совсем тихо ответила она, так тихо, что Уилл скорее догадался, чем услышал ее слова. Но вот ее легкие шаги он услышал отчетливо. – Боже, как ты постарел! Мой любимый…
«Неужели, – думал Шакспер, – неужели?!» Но звуков никаких не раздавалось, и сердце Уилла снова забилось спокойнее.
– Какой ты всё-таки красивый! Этот возраст так идет тебе, Эдуард. Как и любой другой… Хотя что это за возраст? Всего пятьдесят четыре. Ты строен, моложав, седина тебе так к лицу… Куда ты смотришь?
Эдуард пристально смотрел в окно.
– У тебя во взгляде что-то такое… Боже, не смотри так! Мне страшно.
– Анна, я хочу тебя попросить… Запомни число девятьсот девяносто три. Я зашифровал в нем свое имя. Когда-нибудь после моей смерти ты расскажешь людям правду обо мне…
Анна укоризненно на него посмотрела.
– Какой ты все-таки эгоист! Я говорю ему, что люблю, а он… а ты… Ты – это ты или он? Мы так редко были вместе, что я привыкла говорить о тебе в третьем лице: как там он? хорошо ли ему?
Новая пауза была полна вздохов, робкого шуршания, звуков поцелуев… Уилл зажал уши руками, привалился спиной к стене и начал считать. Он досчитал до девятисот девяноста трех, а потом сбился со счета. «Почему девятьсот девяносто три?» – вдруг подумал он.
– Мой милый, скажи, что ты меня любишь.
– Я люблю тебя, Анна… Карета уже у подъезда. Прощай.
– Когда ты приедешь ко мне?
– Скоро. Скоро я буду только твой.
– Эдуард, ты сам не веришь своим словам.
– Анна, запомни, о чем я тебя попросил! Я верю только тебе.
– Прощай.
Граф в задумчивости подошел к окну. Немного постоял, не шевелясь. Окно вдруг резко распахнулось, и Шакспер услышал прямо над своей головой:
– Стоишь? – Уильям окаменел. – Ладно, рогоносец, заходи. Мне было неприятно, что ты там стоял за окном и слушал, но я не хотел расстраивать Анну.
Последние слова Уилл едва разобрал. Он пошел вокруг дома на ощупь, как слепой шаря рукой по стене. Один угол, другой. Вот, кажется, входная дверь. Открылась. Он постоял немного, приходя в себя, отворил дверь и вслед за графом, молча, прошел в дом, в ту самую комнату.
– Почему ты молчишь, Уилл? Я жду от тебя упреков. Скажи, что я лишил тебя… самого себя. Ведь именно это ты хотел сказать? Вот видишь, я даже думаю за тебя. Да. Лишил тебя самого себя… Хотя, честно говоря, не велика потеря. Помнишь наш уговор: «Ты – мой, она – твоя». Разве что-то не так?
– Не так! – почти крикнул Шакспер. – Теперь я знаю наверняка, что она – твоя, а значит, я не твой. Значит, нет больше никакого уговора!
– Ты, увы, мой… Я и сам этому уже не рад. Но теперь ты автор моих произведений, ты мой псевдоним, ты моя живая маска, как ни странно это звучит. Что у тебя осталось своего? Да тебя-то и самого нет…
– Моя жена… – Шакспер осекся. – Мои дети… – Он схватился за спасительную мысль, но граф посмотрел на него с такой язвительной улыбкой, что в глазах у него снова потемнело. – Запятнанное имя – вот и всё, что от меня осталось?
Уилл как будто снова провалился в глухую пустоту. Граф что-то продолжал говорить, теперь уже с доброй, явно сочувственной улыбкой, но Шакспер не слышал его слов. Он как сомнамбула молча подошел к де Веру, а тот все говорил и говорил, не обращая на Уильяма никакого внимания. Уилл схватил его за горло двумя руками и сдавил изо всех сил. Граф удивленно на него посмотрел, но даже не попытался сопротивляться. Шакспер больше не чувствовал ни напряжения, ни страха, ни ненависти, ни ревности. Он по-прежнему сжимал руками шею графа, и ему казалось, что он стал с ним единым целым.
18 апреля 2011
– Мне казалось, что мы нашли общий язык, но, похоже, моя страноведческая лекция не возымела действия, и ты всё-таки хочешь на собственном опыте убедиться в привлекательности местных тюрем.
Зверев был внешне спокоен, на лице блуждала его обычная ухмылка, но в голосе чувствовалось напряжение и даже раздражение.
Олег поднялся с лежака, на котором загорал возле бассейна. Зверев его разбудил, и спросонья Олег не сразу понял, о чем идет речь.
– Что случилось?