Тем временем немецкие самолеты уже в сумерках вернулись на свои базы. Экипажи видели, что многие сброшенные ими бомбы рвались прямо у бортов русских кораблей, однако было ясно, что выполнить поставленную задачу не удалось. Противодействие ПВО оказалось неожиданно и неприятно мощным. Однако отказываться от продолжения операции не стали.

Согласно плану, в ночь на 5 июня Не-111Н из KG4 «Генерал Вефер» совершили повторный налет на устье Невы. В нем участвовал 31 самолет. Около 02.00 лидирующие «Хейнкели» сбросили над стоянками кораблей осветительные бомбы, освещавшие все вокруг мертвенно-белым светом. Пулеметные расчеты из 2-го зенитно-пулеметного полка и батареи 20-мм и 37-мм зенитных пушек немедленно открыли огонь по медленно опускающимся на парашютах «люстрам», а вскоре послышался ужасающий свист бомб, сбрасываемых с высоты 1000 метров.

Удар снова наносился по линкору «Октябрьская революция», но его зенитчики молчали. Они имели приказ огня не отрывать, чтобы в темноте не демаскировать корабль. По меньшей мере девять бронебойных бомб РС1000 упали поблизости от линкора, причем одна на расстоянии в 20 метров. Однако и на этот раз ни он, ни другие стоявшие поблизости корабли не пострадали, так как бомбы, имевшие взрыватели с замедлением, рвались уже на дне Невы.

Несмотря на осветительные бомбы, штурманы не всех «Хейн-келей» смогли отыскать назначенную цель. Сброшенные ими тяжелые бомбы падали уже на городские кварталы, сея новые жертвы среди ленинградцев. Так, одна бомба попала во 2-ю городскую психиатрическую больницу, а другая разрушила госпиталь на 3-й линии Васильевского острова. По крайне общим советским данным, были убиты около 50 человек и ранены около 100.

Во время налета в воздух поднялись несколько летчиков из 26-го ИАП, прошедших подготовку для действий ночью. И по возвращении один из них – Дмитрий Оскаленко – доложил о том, что уничтожил бомбардировщик. Но по немецким данным, все «Хейнкели» благополучно вернулись на аэродром Рига-Спливе.

Утром 5 апреля, едва рассеялась мгла, устье Невы подверглось новому массированному артобстрелу. В это же время высоко в небе прошел самолет-разведчик, зафиксировавший результаты авианалета. Днем был произведен повторный налет на Ленинград, правда, меньший по мощи, чем накануне днем.

Фридрих Берч (Friedrich Bertsch), служивший в 5-й эскадрилье KG27 «Бёльке», затем вспоминал: «Мы выполнили 4 и 5 апреля 1942 г. две атаки на Ленинград. Было известно, что несколько кораблей стояли, еще скованные льдом, и мы должны были атаковать их. В первом вылете мы столкнулись с невероятным зенитным огнем, и этот вылет не имел желаемого успеха. После второго вышета направление полетов поменялось, и мы выполняли вылеты на снабжение боевой группы Шерера [94] в Холме».

На следующий день – 6 апреля – немецкий самолет-разведчик произвел аэрофотосъемку дельты Невы. На полученных снимках штабисты 1-го авиакорпуса Люфтваффе увидели неприятную для себя картину. На набережных около кораблей было много воронок и разрушенных зданий, во льду на реке зияли проруби большого диаметра. Но на линкоре, крейсерах и эсминцах никаких видимых повреждений не наблюдалось.

Стало ясно, что операция «Битье льда» не достигла своих целей и в самом прямом смысле стала простым битьем льда. Можно было, конечно, попробовать повторить налеты. Однако как уже говорилось раньше, командир 1-го авиакорпуса генерал Фёрстер особо не рвался бомбить корабли, стоявшие на Неве. Да и к тому же в дело вмешался командующий группой армий «Север» генерал-оберст Георг фон Кюхлер (Georg von Kuchler). Он в целом справедливо полагал, что гораздо важнее воздушная поддержка окруженных в районе Демянска и Холма частей 2-го армейского корпуса и пробивавшейся к ним ударной группы генерал-лейтенанта Вальтера фон Зейдлиц-Канцбаха (Walter von Seydlitz-Kanzbach).

Позиция фон Кюхлера получила поддержку на самом верху, и бомбардировочные авиагруппы 1-го воздушного флота продолжили боевые вылеты в район Демянска и Холма. А через десять дней – 16 апреля – уже Гитлер лично распорядился прекратить операцию «Битье льда».

Подводя итоги операции, можно сказать, что задача, поставленная 1-му авиакорпусу Люфтваффе фактически лично фюрером, не была выполнена. Это произошло по ряду причин. Во-первых, штаб корпуса допустил просчеты при планировании операции. Как ни странно, излишняя тщательность, как правило, шла немцам во вред. Опыт показывал, что, наоборот, самыми успешными операциями Люфтваффе были как раз именно те, которые проводились поспешно, в духе импровизации.

Во-вторых, первый удар 4 апреля вместо одного внезапного и молниеносного рейда превратился в длинную, растянутую по времени цепочку мероприятий, в результате чего обычно беспечное командование русской противовоздушной обороны смогло привести в боевую готовность все свои средства ПВО. Удары наносились со слишком большими интервалами, что позволяло зенитчикам вовремя переносить огонь с одной группы бомбардировщиков на другую.

В-третьих, после тяжелой зимней кампании 1941/42 г. сказывалась нехватка самолетов и опытных экипажей. Так, например, тот же обер-лейтенант Рудель в марте был назначен в эскадрилью в учебно-боевой группе StG2, базировавшейся в австрийском городе Грац и занимавшейся вводом в строй прибывающего из авиашкол пополнения. Большинство летчиков еще ни разу не атаковали такие сложные цели, как боевые корабли, тем более при сильном противодействии сил ПВО.

В-четвертых, командование 1-го авиакорпуса недооценило возможности противовоздушной обороны Ленинграда. В результате вероятность поражения точечных целей оказалась значительно ниже расчетной.

Тем временем самолеты-разведчики Люфтваффе продолжали регулярно появляться над Ленинградом, а дальнобойная артиллерия 18-й армии по-прежнему обстреливала город и корабли. Все это давало советскому командованию повод думать, что в налетах наступил лишь кратковременный перерыв и что немцы лишь проводят разведку целей и копят силы. Поэтому 12 апреля Военный совет Ленинградского фронта принял решение нанести силами 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ упреждающие удары по аэродромам противника.