Шрифт:
Рано утром он постучался ко мне в дверь:
— Довольно спать, ведь весна на дворе! (это в декабре-то. — П. Л.) И мы пошли смотреть тифлисский базар.
В гостиницу наведывались писатели, журналисты и просто знакомые. А один поэт удивил даже Маяковского: он специально примчался из Эревани, чтобы познакомиться с Владимиром Владимировичем и послушать его выступление. Фамилии я его не запомнил. Но позднее он объявился. Это был Р. Григорян.
В Тифлисе Владимир Владимирович чувствовал себя как дома. Он был оживлен и весел. Все ему было здесь приятно, всем он был доволен.
Однажды мы договорились о встрече. Я спросил:
— Где вы будете?
— Вы меня все равно не найдете.
— Почему?
— Очень просто, я буду сидеть в одном духане. Точного адреса не знаю, но так и быть, я вам кое-как объясню: дойдете до памятника Пушкину, затем направо, потом налево… Словом, увидите симпатичную вывеску и на ней две замечательные селедочки — как живые. Вот там я и буду. В этом духане кормят как нигде!
— Неужели лучше, чем в нашем ресторане?
— Именно! Ничего похожего. Там настоящий кавказский стол. Придете — увидите.
Духан, да еще с лирическим названием «Симпатия», и в самом деле оказался несравненным. Там мне открылся Маяковский как знаток кавказской кухни. Он посвящал меня в тонкости кулинарии.
В этом духане он подолгу просиживал за чтением газет и журналов, беседовал со своими грузинскими друзьями.
В конце первой части вечера в Театре имени Руставели Маяковский обратился к аудитории с шуткой:
— Товарищи, после перерыва я отвечу на записки и прочитаю пару-другую новых стихов, после чего мы разойдемся, не причинив никому вреда.
Запомнились некоторые записки и ответы Маяковского. «Когда будете читать „пару-другую“, прочтите „Сто сорок солнц сияло на закате“». [30] Ответ:
— Этому товарищу можно смело сказать, что его солнце уже закатилось.
«Являетесь ли вы членом ВКП(б)?»
Ответ:
— Я приобрел массу привычек, несовместимых с организованной работой. Но от партии себя не отделяю и считаю себя обязанным выполнять все постановления большевистской партии, хотя и не ношу в кармане партийного билета.
30
Искаженная цитата из «Необычайного приключения…». У Маяковского: «В сто сорок солнц закат пылал…»
«Товарищ Маяковский, кто будет читать ваши стихи после вашей смерти?»
Маяковский резко отрезал:
— У вас нет родственников в Гомеле? Узнаю по почерку. Там тоже такой умник нашелся.
«Прочтите отрывок из поэмы „Ленин“ и еще раз заключительную часть „Хорошо!“».
Ответ:
— Я в принципе не бисирую, но законную просьбу автора записки одобряю и специально для него прочту одну из любимейших своих вещей.
«Нравятся ли вам тифлисские барышни?»
Маяковский ничего не ответил, только развел руками и, улыбнувшись, учтиво поклонился.
«Когда вы читаете — вы поэт, когда вас читаешь — вы прозаик».
— Значит, дело не за мной, а за вами!
«Ту ицит картули?» (Знаете ли вы по-грузински?)
Ответ:
— Стараюсь не забывать.
На всех вечерах находились люди, которые противопоставляли ему Пушкина. Нашлись они и здесь. «Пушкин понятнее вас».
— Пушкина читают сто лет. Не успел ребенок еще родиться, а ему уже читают «Евгения Онегина». Но современники говорили, что от чтения Пушкина скулы болят. До того трудным казался тогда его язык. В наше время, конечно, приятно его почитать — нет слов. Это добросовестнейший поэт. Квалифицированный читатель — рабочий, крестьянин, интеллигент — должен знать Пушкина, но не следует впадать в крайности и читать только его. Я лично очень люблю Пушкина и часто упиваюсь отдельными местами «Онегина»:
Я знаю, жребий [31] мой измерен,
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я.
Выше этих строчек не бывает. Это предел описания влюбленности.
На другом вечере, в университете, два студента разошлись во взглядах на творчество Маяковского и подрались у самой эстрады. Маяковский пытался успокоить их. Противники ругались по-грузински. И Владимир Владимирович тоже выкрикнул что-то по-грузински.
31
У Пушкина - «век уж». Изменение внесено Маяковским намеренно, так как ему не нравилось сочетание слов «век уж». Кто знает, быть может, Пушкин принял бы эту поправку?
Зал был наэлектризован. Дерущихся с трудом удалось развести и рассадить по разным углам.
Молодежь, услышав грузинское слово из уст Маяковского, стала настойчиво просить прочитать что-нибудь по-грузински. И он прочел несколько строк из «Левого марша». Вспыхнула овация.
В перерыве Маяковский сказал:
— Вот это, я понимаю, вечер! Сколько темперамента! Раз дерутся, значит, есть за что!
Студенты провожали его до ворот. И увидев, что мы садимся в трамвай, поклонники мгновенно заполнили почти пустой вагон (это была конечная остановка): им хотелось продлить удовольствие - побыть с Маяковским возможно дольше.