Она открывает маленькую сумочку, которую прижимала к бедрам, и вынимает маленькую круглую коробочку.

Я открываю ее.

— Здесь тридцать штук, и все веронал.

Тридцать. И все веронал.

Я закрываю коробочку.

— Вы выбросите ее?

— Нет.

— Почему?

— Сохраню.

— Зачем?

— Зачем вы ее хранили?

— Оливер…

— Да.

— Вы очень…

— Что очень?

— Ничего.

Мы вдвоем стоим у люка, и сердце мое болит, и я твержу себе, что я идиот, что я должен сдерживать себя с этой Геральдиной, что Верена Лорд может оставаться спокойной, ее это не касается. Так стоим мы друг против друга, возможно, минуты три и молчим. Потом я неожиданно чувствую, как ее левая рука касается моей правой руки; я смущен, теряюсь от волнения, когда ее пальцы сплетаются с моими, и отмечаю про себя: все идет как надо. Наши руки сплетены.

— Как вы нашли браслет?

— Его украла девочка. Мне помог один мальчик, видевший, как она сделала это.

— Она милая?

— Нет.

— Каким образом вам удалось вернуть браслет?

— Девочка ходит в мой класс. Во время занятий я сбегал в корпус, где она живет, и в ее комнате обнаружил то, что искал.

— Она это уже заметила?

— Нет.

— Ваш воротник в помаде.

— Надо будет постирать рубашку, прежде чем начнутся послеобеденные занятия. Спасибо за внимание.

— А вам за браслет.

— Можем мы снова здесь встретиться?

Ответа нет.

— Я кое о чем спросил вас, мадам!

— Я слышала.

— И?

Молчание.

— Я ведь все-таки помог вам. Помогите и вы мне тоже. Пожалуйста!

— Помочь? Я? Вам?

— Помогите. Вы. Мне. Да.

— Каким образом?

— Обещайте мне встречу. Ничего больше.

Мы опять смотрим вниз.

Она выпускает мою руку.

— Вам двадцать один. Мне тридцать три. Я на двенадцать лет старше.

— Для меня это ничего не значит.

— Я замужем.

— Мне все равно. Тем более что вы несчастны.

— У меня ребенок.

— Я люблю детей.

— У меня есть возлюбленный.

— И это меня не волнует.

— До него у меня были и другие.

— Не сомневаюсь. У вас их было много. Это совершенно не важно.

И почему мы не познакомились хотя бы пару лет назад? Мы продолжаем смотреть друг на друга. Мы разговариваем очень спокойно и тихо.

— Это было бы безумием, — говорит она.

— Что?

— Снова встречаться здесь.

— Клянусь, у меня нет дурных намерений! Я хочу только видеть вас, говорить с вами. Вчера, когда мы ехали, у вас не было ощущения, что мы могли бы хорошо понимать друг друга? Я думаю не о постели, а о наших взглядах, наших мыслях. Не было у вас такого чувства, что мы очень похожи друг на друга?

— Да… Вы такой же испорченный и одинокий, как я.

Вдали просвистел локомотив.

Теперь солнце падает на платье Верены. Цветы светятся.

— Вы спали с девочкой, которая украла мой браслет?

— Да.

— Но не по любви.

— Действительно, не по любви.

— Мне это знакомо. Ах, как же мне это знакомо!

Ее речь. Манеры. Походка. Жесты. В этой женщине есть тайна. Она не хочет сказать мне, откуда она родом. Она поступает скверно, когда дурно говорит о себе.

Это все притворство, это все ложь.

Кто ты, Верена?

В каком направлении ты движешься?

Зачем тебе так много украшений? Почему ты приходишь в ужас от одной мысли, что можешь еще раз стать бедной? Почему ты обманываешь своего мужа?

Я не буду больше никогда спрашивать тебя об этом. Может быть, когда-нибудь ты сможешь мне об этом рассказать…

— И все же — мы будем здесь встречаться?

— С одним условием.

— С каким?

— Вы вернете мне веронал.

— Никогда. В таком случае мы расстанемся.

— Мне эти таблетки не нужны. Я просто не хочу, чтобы они были у вас.

— И я не хочу, чтобы вы имели при себе эту гадость! Тогда уничтожьте это. Чтобы я видел.

— Как я должна это уничтожить?