Церковь заполнялась зрителями, певцы, хор и оркестр были на месте. Я перестал думать о постороннем и сосредоточился только на спектакле, который мне предстояло петь. Я уже не помню подробностей, помню только, что все прошло замечательно. Каждый пел на пределе своих возможностей (не исключая и меня). В соборе музыка звучала просто фантастично, а публика была такой благодарной. Невозможно передать то особенное ощущение, которое испытали мы после такого спектакля. Уверен, что никто из молодых певцов, даже после выступления в «Метрополитэн» или в «Ла Скала», не забудет впечатлений от того нашего представления. Я пел и в «Метрополитэн», и в «Ла Скала», но того трепета не забуду.

Мы дали в церкви еще один спектакль, и он тоже прошел с успехом. Невозможно испытать то вдохновение, которое было, как и на первом представлении. Архиепископ (теперь кардинал) Бевилагва вернулся в Филадельфию и пришел нас послушать. Он был очень любезен и сказал нам много приятных слов, а также то, что был рад помочь нам показать зрителям наш спектакль. Он также заметил, что сожалеет о возникших сложностях со спектаклями, но во всей этой драматической ситуации он увидел и положительный момент: благодаря всему происшедшему мы познакомились.

Конечно, я выразил ему глубокую признательность и сказал, что опера, исполненная в таком прекрасном соборе, останется незабываемым впечатлением и для меня, и для всех участников постановки. Я даже пошутил, что после первого спектакля мне тоже захотелось отдохнуть вместе с ним.

Однако на этом наши терзания не закончились.

Нам предстояло спеть еще два спектакля «Любовного напитка», а Академия музыки оставалась закрытой на ремонт. Джейн узнала, что свободен театр на Брод-стрит, позади Академии, который в день нашей премьеры был занят. Это было намного лучше, чем выступать в церкви: теперь мы могли сделать настоящий спектакль — с декорациями, освещением, на оборудованной сцене.

Но новые решения создавали и новые проблемы: зал театра мог вместить лишь около двух третей зрителей, купивших билеты в Академию музыки. Арифметика была простая — вместо двух спектаклей надо дать три, тем более что в этом случае больше наших молодых певцов получали возможность выступить.

Мне нравится разрешать проблемы, находить неожиданные решения. Думаю, что у меня это получается. Я люблю давать советы друзьям, когда они приходят ко мне со своими затруднениями. В кризисной ситуации, подобной той, с которой мы столкнулись в Филадельфии, когда в нашем распоряжении было очень мало времени, самое главное — оставаться спокойным и мыслить логически, и прежде всего — сосредоточиться на самом важном. Такие ситуации полезны для всех нас, они заставляют острее чувствовать жизнь: голова работает яснее, кровь в жилах бежит быстрее. Если в жизни все идет слишком гладко, становится неинтересно.

Но, конечно, в жизни тенора, поющего в опере, нет гарантий, что все всегда будет гладко.

Непросто прошла моя поездка в Пекин в 1986 году.

В честь двадцатипятилетия моей карьеры оперного певца меня пригласили спеть в родном городе Модена. Незадолго до этого юбилея в июне 1986 года я должен был петь «Богему» в Филадельфии с победителями второго конкурса вокалистов. Спектакль ставил Джан Карло Менотти. Постановка удалась, и мы решили перенести ее в Италию на юбилейные торжества. Певцы, режиссура были те же. Так как мы не могли себе позволить транспортные расходы, чтобы оплатить поездку в Италию оркестра и хора, то воспользовались хором и оркестром оперного театра Модены. (Даже чтобы отправить в Европу только наших администраторов, потребовались дополнительные расходы щедрых филадельфийцев.)

Каждый из молодых лауреатов филадельфийского конкурса был замечательным певцом, и я радовался возможности представить их итальянской публике. По-моему, их выступление в Италии перед моими соотечественниками идеально подходило для празднования моего двадцатипятилетнего юбилея на оперной сцене. Мне также хотелось показать соотечественникам, сколько талантливых исполнителей итальянской музыки есть в Америке и других странах.

Пока мы ставили наш спектакль в Модене, у меня возникла еще одна интересная мысль. Так как отмечали двадцать пять лет со дня моего первого выступления в опере, то почему бы не свозить нашу «Богему» и в Реджо-нель-Эмилия, город недалеко от Модены, где состоялся мой оперный дебют? Я загорелся идеей выступить с начинающими певцами на той самой сцене, где двадцать пять лет назад впервые пел в качестве солиста.

Узнав об этих моих планах, победители конкурса заволновались. Многие из них никогда прежде не выступали на профессиональной сцене, а теперь им предстояло лететь в Италию, чтобы петь в одной из самых любимых итальянских опер.

Пока мы обсуждали планы нашей поездки в Европу в июне 1986 года, нас ждал еще один сюрприз. Еще до этой предполагаемой поездки поступило приглашение от министра культуры Китая привезти в Пекин одну из наших филадельфийских постановок. В течение года мы помнили о том, что, возможно, нам предстоит поездка в Китай, но говорили об этом мало, чтобы не расстраиваться — на случай, если поездка не состоится.

Наконец все детали были отработаны. К февралю стало ясно, что после спектаклей в Модене мы отправимся в Геную, где будем петь «Богему» в оперном театре. Затем, в конце июня все мы должны будем лететь в Китай. Нам был обещан аэробус, чтобы можно было взять с собой постановку целиком — оркестр, хор, декорации, костюмы и двенадцать певцов. В самолете еще оставались места для моей семьи и друзей. Вы не можете себе представить, как все это захватило нас!

Но сначала надо было выступить в Италии. Поездка предстояла долгая и трудная, а для многих и весьма волнующая. Мы все встретились в Модене на репетициях, и вскоре выяснилось, что многие ни о чем другом не могли думать, кроме как о поездке в Китай.