Меня всегда интересовала медицина, я любил читать о новых открытиях и методах лечения. Этот интерес особенно возрос с тех пор, как заболела Джулиана. У меня в библиотеке были книги по медицине, и я мог прочитать об этой болезни. Как только я прочел ее описание, у меня не осталось сомнений, что Эрни прав. Для меня эти учебники описывали не просто болезнь — они описывали Джулиану. Я был взволнован: благодаря Эрни мы смогли наконец разрешить эту страшную проблему.

Я снова позвонил Эрнесту, чтобы рассказать о том, что мне удалось прочитать, и что я уверен в его правоте. Но что нам теперь делать? Эрни обещал узнать. Он позвонил в Калифорнийский университет своему другу Роберту Лазеру, главному невропатологу и специалисту по мускульным расстройствам, и рассказал о нашем положении, о том, что я в Сан-Франциско ненадолго и что мы мучаемся с этой болезнью уже больше года. Он попросил доктора Лазера осмотреть Джулиану. Тот согласился.

В тот вечер я был вынужден лететь в Лос-Анджелес давать концерт в «Холливуд Боул». Чтобы успеть на репетицию, я вылетал первым рейсом. Адуа и Джулиана остались, чтобы посетить доктора Лазера. Вместе с Эрнестом и Айседорой Розенбаум они поехали в Калифорнийский университет, где у Роберта Лазера была собственная приемная. После осмотра диагноз подтвердился: доктор был уверен, что это тяжелая миастения. Хотя для окончательной уверенности можно было сделать еще одно обследование, он не видел в нем особой надобности, тем более что это очень сложное исследование. Лазер был настолько уверен в правильности диагноза, что не считал нужным рисковать.

От этого замечательного врача Адуа и Джулиана узнали хорошую новость: существуют таблетки, очень помогающие при этом заболевании. Правда, они не лечат болезнь, но облегчают ее течение. К счастью, тут же в больнице они смогли найти это лекарство. Джулиана приняла несколько таблеток и почувствовала облегчение. В последние дни она стала чувствовать себя все лучше, симптомы же болезни проявлялись теперь намного слабее.

Адуа и Джулиана были так счастливы, что сели в самолет и прилетели ко мне в Лос-Анджелес — как раз к концерту в «Холливуд Боул». Уверен, что в тот вечер я пел лучше обычного. После концерта мы решили устроить себе праздник… Это был счастливый вечер для семьи Паваротти. Мы позвонили домой и сообщили моим родителям и дочерям хорошие новости.

Позвонил я также и Эрни в Сан-Франциско, чтобы сказать, как мы счастливы, что Джулиане стало лучше. Я сказал Эрнесту, что он гений. Он возразил: «Когда врачи осматривают пациента, они иногда спят. Чтобы быть хорошим диагностом, надо бодрствовать. Кто-то проспал, осматривая Джулиану».

Сколько же людей в разных странах «прозевали» ее! Ему же я был вечно благодарен за то, что он бодрствовал, обедая с моей семьей в «Ланцони».

Но до выздоровления было еще далеко. Когда мы возвратились в Сан-Франциско, Эрнест привел к нам на завтрак доктора Лазера. Мы проговорили полтора часа. Врачи рассказали нам, что есть различные способы лечения этой болезни, и объяснили какие. Самым радикальным была операция на горле. Операция небольшая, но она не дает стопроцентной гарантии излечения. Я сказал, что немедленно полечу в Нью-Йорк с Джулианой к тому знаменитому хирургу, который делает эти операции.

Несмотря на естественные в такой ситуации сомнения, я был рад уже тому, что наконец-то поставлен диагноз и можно начать лечение. Даже если операция не гарантирует полного успеха, любая попытка вылечить дочь — это большой шаг вперед. Мы и так потеряли целый год с врачами, которые только качали головами и наблюдали, как ей становилось все хуже и хуже. Конечно, я боялся операции, но из-за этой болезни переживала вся семья, а жизнь дочери была испорчена.

Теперь я не мог думать ни о чем, кроме болезни Джулианы и предстоящей ей операции. Глядя на Джулиану, нельзя было и подумать, что она серьезно больна. Но чтобы наступило улучшение, надо было оперировать горло. Я так волновался, что не мог даже и помышлять о пении. Пришлось отменить свое выступление в «Эрнани» и лететь с Джулианой в Нью-Йорк, чтобы показать ее врачу, о котором мои друзья в Сан-Франциско сказали, что он лучший специалист в мире по таким операциям.

Мы приехали к нему. Джулиане сделали повторный анализ, чтобы точно определить окончательный диагноз. Это было то самое исследование, о котором доктор Лазер сказал, что в нем нет необходимости. Мы все же решили его провести, и это наше решение оказалось большой ошибкой: почему-то у Джулианы была плохая реакция на него — у нее был шок. Даже когда она пришла в себя, нам не стало легче. Честно говоря, я был в ужасе: это исследование, на которое она так прореагировала, напомнило мне о серьезности ее болезни и о том, как уязвима моя дочь.

Когда наконец ее положили на операцию, я был сам не свой. Только немногие из наших друзей знали о том, что у нас происходит. Но другие знакомые тоже узнали и были очень внимательны: звонили, присылали записки, цветы. Во время операции прилетел Пласидо Доминго и сидел вместе со мной в Пресвитерианском госпитале. Как и для меня, для него всего дороже на свете семья, и он хорошо понимал, что я чувствовал.

Операция прошла успешно. Врачи были уверены, что Джулиана полностью поправится. Через несколько дней они смогли провести обследование, чтобы проверить, не осталось ли каких-нибудь признаков болезни. Их не нашли. Нужно было еще какое-то время принимать лекарство, а так моя дочь была совершенно здорова.

Вы не можете себе вообразить, как я был счастлив, какое облегчение все мы испытывали.

Сейчас Джулиана — счастливая, здоровая молодая женщина. Она окончила курсы физиотерапии, готовится быть преподавателем физического воспитания — как и я в свое время. Она не любит говорить о прежней болезни, предпочитая о ней забыть. Я же никогда не забуду, что какое-то время мне казалось, что дочь погибает, а мы ничего не можем сделать для ее спасения. Это самое ужасное чувство, которое испытывает отец. Уверен, нет ничего хуже этого.