— Кого это ты, сучка, тут проституткой назвала? А ну, повтори!

Как ни странно, но Мюллер, не выносивший брани, внезапно почувствовал, как на него тоже нахлынул гнев. Он полностью принял сторону Нонни.

— Ну-ну, остыньте-ка, обе! — вмешалась Белль Роузен, но Мэнни тут же остановил ее:

— Мамочка, не встревай, пожалуйста!

Майк Рого строго взглянул на Нонни и произнес:

— Расслабься, сестренка. Никто тут никого не обзывает. Ты просто ослышалась, ясно? У нас и без того забот хватает. — А Линде сквозь зубы процедил: — Попробуй только еще раз! Сейчас же прекращай все эти свои штучки!

Ловко используя свои полицейские навыки, Рого Встал между женой и Нонни, чтобы женщины уже не могли коснуться друг друга. Мюллер тоже на всякий случай встал рядом с танцовщицей. Но Нонни была слишком страстной натурой, чтобы прощать оскорбления. Глаза ее гневно сверкали, она поджала губы и не отступала.

— Она назвала меня проституткой!

Нонни бушевала. Легкий халатик грозил вот-вот распахнуться, рыжие волосы разметались по плечам. Мюллер почувствовал, что она нравится ему все больше. Правда, именно сейчас Нонни как раз больше всего и напоминала женщину той профессии, к которой ее отнесла Линда.

— Не обращайте внимания, — отмахнулся Мюллер, — видимо, она вспомнила себя в юности. Такое иногда случается.

Нонни тут же успокоилась.

— Правда? А я и не поняла. Может быть, я совсем дура, как вы считаете?

Рого внимательно смотрел на Мюллера. Он хотел бы знать, что тот имел в виду и ждал его объяснений. В зависимости от этого детектив и решил действовать.

Но Хьюби произнес только короткое:

— Нет, я так не считаю. — И замолчал.

Тогда снова заговорила Нонни:

— Я вовсе не проститутка. Мне приходится очень помногу работать, чтобы добыть денег себе на пропитание. Вы даже не представляете, какой это тяжкий труд.

И снова Мюллер почувствовал, как у него перехватило горло. Ему хотелось защищать ее, оберегать: схватить сейчас в объятия и прижать к себе, укрывая от опасностей. Вдруг он вспомнил, что под халатом у нее ничего не надето, и она показалась ему еще уязвимей. Он подвинулся к Нонни и зашептал:

— Конечно! Нет, я все понимаю. И я хорошо представляю себе! Вам столько приходится вкладывать сил в свою работу.

Она ответила на его заботу нежной улыбкой и тоже подвинулась к нему. Они словно заключали между собой негласный договор о дружбе.

— Если над нами проходит главный служебный коридор, — начал рассуждать Скотт, — значит, и лестницы — с обоих его концов. Но нам придется использовать переднюю. Больше ждать нечего, нужно двигаться.

— Вы только посмотрите на мои ноги! — пожаловалась Белль Роузен. — Я больше не в силах передвигаться по этим бесконечным трубам.

— Я предлагаю всем нашим девушкам снять обувь, — подхватил Скотт. — На каблуках здесь особенно тяжело и опасно.

Маленький отряд выступил в путь. Джейн Шелби пошла рядом с мисс Кинсэйл, которая несла свои туфли так бережно, словно музейную ценность.

— Правда, доктор Скотт — замечательный человек? Это удивительно харизматичная личность. — Она помолчала и добавила, словно извинилась: — Дело в том, что большинство современных священников, к сожалению, совсем не такие.

— Да, — коротко ответила ей Джейн, но сама подумала: с какой легкостью Скотт вычеркнул из памяти трагедию, происшедшую с несчастной Мари. Интересно, поразмышлял ли он хоть немного о ней и ее страшной судьбе, помолился ли мысленно?..

Джеймс Мартин догнал Скотта и пошел рядом с ним. Мужчины двигались медленно, постоянно глядя себе под ноги. Мартин задумался о том, стоит ли ему сейчас исповедоваться Скотту. Слишком уж тяжело было у него на сердце. Так, может быть, как раз и имело смысл высказаться, облегчить себе душу, так сказать, избавиться от мучений. Скотт был на целую голову выше его, и Мартин поглядывал на священника снизу вверх: тот, кажется, обдумывал сейчас что-то очень серьезное. Этот красивый, видный мужчина был столь непохож на проповедников, которых привык видеть Джеймс прежде.

Мартин продолжал мучиться. Если корабль удержится на воде, если им удастся достичь обшивки судна, если в мире скоро узнают об их катастрофе, если спасательные судна и вертолеты вовремя прибудут, он выживет. Но это будет нечестно. Слишком уж легко он отделается от ответственности за свои грехи.

А ведь Джемс согрешил, да еще как! Он прелюбодействовал. Он изменял жене со сладострастной, похотливой женщиной и за это должен понести наказание. Он мыслил сейчас не столько как христианин, сколько как коммерсант. Каждый счет должен быть оплачен. А от большинства мужчин Мартин еще отличался и тем, что всегда охотно платил по счетам и никогда при этом не жаловался.