клубов. — На мою беду Александр оказался клаббером. — А ты что думал? —

рассуждал я, сдав Саню «на руки» молодой девице на ярком внедорожнике, — Парню

двадцать пять — самое время… Придется тряхнуть стариной», — сказал себе я и

решил в отпущенное время пересмотреть гардероб и поменять сотовый телефон на

более современный.

В свое время я сильно пристрастился к ночному образу жизни.

Наша стихийная компания девяностых соответствовала тому времени, и ночные

марафоны в ресторанах напоминали шоу.

Никто не поглощал большего количества спиртного и закусок.

Иногда мы заказывали себе порций тридцать пельменей на огромном блюде.

Было в этой куче что-то неандертальское. Первобытное. В такие минуты я

чувствовал себя не совсем цивилизованным человеком.

Когда парящая «пирамида», заплывала в зал, равнодушных не оставалось. Иностранцы

аплодировали и фотографировались рядом, а прочие смеялись, рассматривая

эпатажную картинку.

Казалось, так будет всегда, но незаметно появились десятки килограммов лишнего

веса. Впоследствии кто-то из «марафонцев» разорился, кто-то помер, а кто-то

навсегда уехал из города.

Дольше всех продержался я.

Но тут пропала задорная радость и время стало другим. Вечер и ночь слишком

быстро заканчивались, и каждый из нас к утру понимал, что ночь прошла, а

поговорить так и не вышло.

Мы постарели...

Когда тебе за сорок и ты переоцениваешь прожитую часть жизни, то любое свежее

дуновение ветерка тебя волнует и радует.

Рубан, пролетевший «на гору» в обнимку с лыжами, поднял настоящий ураган.

Оставшись один, я пожалел, что парнишка уехал, и с нетерпением ожидал его

возвращения.

С клубной одеждой разобрался быстро. Оказалось, от гардеробных запасов фирменных

шмоток кое-что осталось.

Проверочный заезд решил делать в одиночку и посетил отгремевший боями «найт клаб»

«Стратосфера», где прекрасно скоротал вечер с одним из хозяев. Персонального

расписания тот не менял и появлялся каждую пятницу в 23-00 на угловом диванчике

главного бара.

Воспоминаний хватило надолго. Олег был парнем хлебосольным и платить за себя не

давал… Я не сопротивлялся… Текила, соль и лимон… больше ничего и не нужно…

Диму-Нока набрал на следующий день.

— По субботам работаешь? — вместо приветствия.

— Реальная покупка или пристреливаетесь?

«Прагматик», — отметил я и добавил, — Понравится фаршировка — возьму.

Дима интересовался ценовой категорией, мыкал в трубку и неожиданно спросил,

помню ли я разговор возле ларька.

— Ну, в общем-то, да, — удивился я, — А что это меняет?

— Да есть интересная модель, и думаю, вам подойдет. — Помолчал-добавил, — Я

хорошо уступлю в цене, но с условием…

Пауза. Дима явно ожидал какого-то вопроса.

Неожиданно в памяти всплыло высказывание о запредельности происходящего и

история девушки о заказах звонков. Переваривая все это в голове, я задумался, а

Дима продолжил:

— Просто хочу вас просить поучаствовать в одном необычном эксперименте…

— Все зависит от скидки, — жадничал я, — А телефон мне нужен именно сегодня.

— Да-да, — как-то торопливо ответил Дима, — Конечно, сегодня, — и мгновение

спустя добавил, — Давайте через час встретимся где-нибудь в центре…

Глава 3.

Сибирская зима великолепна. В отличие от жителей европейских городов России

иркутянам с местом жительства повезло … Привилегии столичных мегаполисов

вдребезги разбиваются о питьевую байкальскую воду, бегущую из-под крана,

настоящие морозы и зимний отдых, и это при отсутствии гриппозных и слякотно-сопливых

зим…

Жители Питера и Москвы, помимо прочего, находятся на переднем крае возможных

революционных потрясений и перемен. А в Иркутск, всенародный бунт семнадцатого

года, громко названный впоследствии революцией, пришел только во второй половине

1919 года.

Я больше чем уверен — сегодняшние, опасные решения растворяются где-нибудь на