Такой сердечный прием развеял у Ольги смутные опасения, хотя разбойничья физиономия Барата и сейчас не внушала ей особого доверия.

Скосив глаза, Яков усмехнулся, отметив разочарование на скуластой физиономии Галиева, который теперь убедился, что Яков никакой не нарушитель, а местный старожил.

— Ну вот мы и дома, — сказал Яков, помогая Ольге сойти с подводы. — Желаю хорошо доехать, — с той же усмешкой сказал он наблюдавшим за ним Светлане и Дзюбе.

— А давай, Яша, твого тютюна закурымо, — предложил Дзюба. — Мий шось нэ высох.

Яков подошел и дал Дзюбе свой кисет, перехватил укоризненный взгляд Светланы.

— Вы скрытный, самолюбивый человек, — сказала она. — Почему сразу не признались, что здесь выросли?

— А почему я должен был об этом говорить? — вопросом на вопрос ответил Яков.

— Чтобы первые встречные не читали вам глупых наставлений.

— Кому что нравится, — мстительно сказал он.

— Оля, поехали с нами. Пока ваш муж закончит здесь работу, поживете у нас, — предложила Светлана.

— Ездить тряско, вчера, видно, намучилась, — словно извиняясь, сказала Ольга. — Я уж здесь с Яшей побуду.

— Все равно будем ждать вас в гости. Счастливо оставаться!..

— Счастливого пути!..

Дзюба зачмокал губами, дернул вожжи. Возок тронулся, раскачиваясь на выбоинах, застучал железными ободами колес по камням.

— Где же наш дом, Яша? — оглядываясь, спросила Ольга.

— Где бригада, там и дом. Жить будем в поселке. А пока что денек-другой надо здесь побыть. Видишь, дорогу размыло. Ремонт требуется срочный. Поживем в палатке, потрудимся: я с киркой, ты с поварешкой. Верно говорю?

Дружный хор голосов поддержал Якова. Барат уже разводил костер, ощипывал подбитых по дороге охотниками жирных горных курочек.

— Ай, яш-улы! — воскликнул Барат. — Молодец, что приехал. Дорога всем даст работы! Вода у нас есть, — показал он на видневшийся вдали вход в пещеру. — Дрова есть! Хозяйка тоже есть! Курочки есть! Вай, харашо!

— Ну как, Оля? — спросил Яков. — Поживем пока тут? А починим дорогу, под свою крышу на Дауган пойдем.

Ольга молча кивнула, взяла у Барата одну из курочек:

— Кто ж так птицу щиплет?..

— Ну вот и ладно, — с облегчением проговорил Яков.

К нему подходили и здоровались старые знакомые.

Некоторых он узнавал с трудом, других и вовсе не помнил. Но все это были люди из родного поселка, и Кайманов почувствовал, что теперь он по-настоящему дома. Столб сизого дыма струился над костром, вокруг которого уже раскинулись две палатки. Легкие волны тумана, поднимавшиеся от земли, стлались над ущельем. Вокруг замерли в молчании освещенные солнцем горы.

Хорошее место. Кстати, и Ольгу не нужно будет оставлять одну с незнакомыми людьми в незнакомом поселке. Да и на работу далеко не ходить: вылез из палатки — и вот она, размытая ливнем дорога.

Яков взял кирку и лопату, снял все свое имущество с телеги и, оставив Ольгу хозяйничать у костра, погнал лошадь к видневшемуся под горой карьеру. Он знал, что значит строить дорогу. Норма — десять арб гальки в день. Их надо накирковать в карьере, насыпать в телегу, привезти и сгрузить. Конечно, хорошо бы сначала поехать в поселок, увидеть родные места, побыть на могиле отца, обойти Дауганскую долину. Но сейчас уезжать нельзя: каждая пара рук — золото. Задерживаются грузы, простаивает транспорт. Не раз приносил он отцу обед к этому ущелью. А теперь — сам дорожник.

Когда Яков с телегой гравия вернулся к дороге, Барат на ломаном русском языке что-то рассказывал Ольге, кажется, про охоту. Ольга внимательно слушала.

— Барат на охоту пошел! Да? — ткнул Барат пальцем себе в грудь.

Ольга молча смотрела на него.

— Один курочка стоит! Да? — продолжал Барат. Сдвинув на затылок свою вязаную шапочку, он почесал густой ежик волос. — Маленький ребятишка делал!..

— На гнезде, что ли, сидела? — спросила Ольга.

— Во-во-во! — обрадовался Барат.

— И ты стрелял?

— Ай, зачем стрелял? Что ты! Петушков наловил. — Барат даже головой замотал. — Барат никогда не стрелял. Барат никогда ружье в руки не брал. Ножик — харашо, ружье — плохо. Маленький ребятишка стрелять нельзя! Маленький ребятишка любить надо!

И, вгоняя Ольгу в краску, Барат добродушно подмигнул ей, давая понять, почему он рассказал, как один «курочка ребятишка делал» и почему «ребятишка любить надо, а не стрелять».

— Ну и что? — отворачиваясь, чтобы скрыть смущение, спросила Ольга.