Шрифт:
Аня смотрит на них с улыбкой – им по тридцать лет, а они все те же пацаны…
«9 марта я представил фюреру свой доклад о перестройке командования вооруженных сил. Каждый пункт этого доклада вызвал горячие споры участников совещания, но все-таки все пункты были одобрены, за исключением одного – подчинения самоходных орудий генерал-инспектору бронетанковых войск. При обсуждении этого вопроса поднялась буря негодования. Все присутствующие были против меня, особенно возмущались артиллеристы. Шеф-адъютант фюрера даже заявил, что самоходная артиллерия является единственным оружием, в котором артиллеристы могут заслужить рыцарский крест. Наконец Гитлер сказал, сочувственно посмотрев на меня: „Вы видите, все против вас. В таком случае я тоже не могу согласиться“. Это решение имело большие последствия, ибо самоходная артиллерия осталась сама по себе; противотанковые дивизионы сохранили на вооружении несовершенные орудия на тракторной тяге, пехотные дивизии были лишены эффективной противотанковой обороны.
Прошло 9 месяцев, пока Гитлера убедили в этой ошибке, но уже не удалось до конца войны обеспечить все дивизии этим столь необходимым противотанковым средством. К сожалению, во вред общему делу, даже одобренные предложения не всегда осуществлялись на практике; это касается в первую очередь моих настойчивых просьб о своевременном отводе с фронта на пополнение танковых дивизий, чтобы создать подвижный резерв в распоряжении верховного командования. Но именно верховному командованию и недоставало понимания решающего значения подвижных боеспособных оперативных резервов. Это непонимание господствовало до самого последнего дня войны, оно в значительной степени виновно в нашем поражении. Виновен в катастрофе и Гитлер со своими военными советниками, которые не только не поддержали меня по вопросу о создании таких резервов, а, наоборот, даже препятствовали мне.
Подобный спор был и в советском командовании, но Сталин принял правильное решение объединить танки и самоходки…»
Поезд прибывает в Челябинск.
Выгрузив с грузовой платформы очередную подбитую «Пантеру», Макаров, Дворкин и Микола Полтава прямо с вокзала уезжают с ней на завод, а служебная «эмка» Макарова увозит Аню на квартиру Макарова.
Но Аня даже не успела войти в эту квартиру, как ее арестовывают. То есть, не имея смелости сквитаться с Андреем Макаровым напрямую, поскольку Макаров был под личной опекой Сталина, Берия сквитался с ним, арестовав Аню «за связь с немецким танковым конструктором Фердинандом Порше».
И по той же дороге, только в обратном направлении, в Москву, Аня поехала в арестантском вагоне, в сопровождении вооруженной охраны…
«Геббельсовская пропаганда принялась активно изощряться в описании небывалой мощи новых видов вооружения. Помимо стремления оказать психологическое воздействие на Красную Армию, ее командиров и бойцов, угасить их наступательный дух, цель этой пропагандистской кампании состояла главным образом в желании поднять подавленное настроение фашистских войск, подбодрить их веру в свою непобедимость, поднять сильно упавший престиж гитлеровской Германии в глазах ее союзников. Вот почему немецко-фашистская пропаганда продолжала усиленно бить в барабаны и победные литавры…»
«10 мая Гитлер был в Берлине, и меня вызвали на совещание в имперскую канцелярию по вопросам производства танка „Пантера“, так как промышленность не смогла выпустить их в первоначально установленные сроки. Чтобы ликвидировать это отставание, была установлена повышенная цифра выпуска – вместо 250 танков к 31 мая должно было быть выпущено 324 танка. После окончания совещания я взял Гитлера под руку и попросил разрешения сказать ему откровенно несколько слов. Он согласился, и я начал убедительно просить его отказаться от наступления на Восточном фронте, так как ему должно быть видно, с какими трудностями мы должны бороться уже сейчас. В настоящее время не стоит предпринимать крупные операции, от этого сильно пострадает наша оборона на западе. Я закончил вопросом: „Почему вы хотите начать наступление на востоке именно в этом году?“ Здесь в разговор вмешался Кейтель: „Мы должны начать наступление из политических соображений“. Я возразил: „Вы думаете, что люди знают, где находится Курск? Миру совершенно безразлично, находится ли Курск в наших руках или нет“. И я повторяю свой вопрос: „Почему вообще вы хотите начать наступление на востоке именно в этом году?“ Гитлер ответил на это буквально следующее: „Вы совершенно правы. При мысли об этом наступлении у меня начинает болеть живот“. Я ответил: „У вас правильная реакция на обстановку. Откажитесь от этой затеи“. Гитлер заверил, что в решении этого вопроса он никоим образом не чувствует себя связанным. На этом разговор был закончен…»
Больше месяца продержав Аню в одиночной камере, следователь вызвал ее на допрос. Он пытался добиться признания, что она немецкая шпионка и завербовала Макарова работать на немцев. А когда Аня отказалась подписать такие показания, усмехнулся:
– Подпишешь ты или нет, значения не имеет. Порше завербовал вас обоих еще в Бостоне, а когда вы ездили в Германию, вы передали ему чертежи наших танков. И вы оба сгниете в шахтах Норильска или Колымы. Хотя, впрочем, у тебя еще есть шанс выжить. Но для этого ты должна лечь со мной. А для начала… – И следователь расстегивает ширинку. – Знаешь, что такое минет?
Аня дает ему пощечину, и взбешенный следователь принимается избивать ее.
Тут в камеру врывается Берия с пистолетом, стреляет в следователя. Следователь, делая вид, будто смертельно ранен, уползает из камеры. Берия извиняется перед Анной, обещает, что такого больше не повторится, что он лично будет заниматься ее делом и сделает все возможное, чтобы снять с нее обвинения.
Но Аня понимает, что это все инсценировка, и не идет ни на какое сближение с Берией. За что ее действительно отправляют в Норильск…
Гитлер все-таки не послушал Гудериана и приказал начать операцию «Цитадель».
В третьем томе «Сухопутная армия Германии 1933–1945» Б. Мюллер-Гиллебранд пишет, что некоторые генералы предупреждали Гитлера: операция «Цитадель» – опасная затея и может случиться новый Верден, так как потери наступающего больше, чем потери обороняющегося, если последний ожидает наступления, располагая при этом превосходящими силами. Гитлер, однако, полагал, что опыт Вердена в данном случае не показателен, поскольку можно будет прорвать фронт с помощью новых тяжелых танков типа T-V («Пантера») и T-VI («Тигр»), а также тяжелых истребителей танков «Элефант» («Фердинанд»).
И действительно: на южном фасе Курской дуги против войск Воронежского фронта у немцев было сосредоточено 133 «Тигра» и 204 «Пантеры». На северном фасе Курской дуги было сосредоточено 45 танков «Тигр» и 90 «Фердинандов». Кроме того, против войск Центрального фронта немцами было выставлено 40 батарей штурмовых орудий РГК, а против войск Воронежского фронта 15 дивизионов РГК и 21 батарея штурмовых орудий эсэсовских танковых и моторизованных дивизий, которые были вооружены штурмовыми орудиями и истребителями танков различных марок.