Туман. К дому номер один на Крастмалас подъезжает едва различимая в мглистой темени машина. Шофер выключает фары, контуры машины сливаются с темнотой. Возникает тень человека. Спустя некоторое время открываются ворота, машина осторожно заезжает во двор. Свет виден только в нескольких окнах, но он растворяется в тумане и не достигает земли. Водитель привычным движением переключает счетчик на «кассу». Четыре руки приподымают за углы брезент. Машины поменялись местами — такси остается под брезентом. Ворота закрываются. «Волга» медленно удаляется.

«Черт побери, кажется, переключил на «кассу» счетчик!.. — говорит шофер голосом Пурвита. — Надо бы вернуться», — неуверенно добавляет он после паузы.

«Из-за такого пустяка? — иронически отвечает ему другой голос. — Не воображай, что в милиции сидят гениальные сыщики. Эта девчонка с лейтенантскими погонами…»

Шофер делает неопределенный жест рукой — была не была! — включает фары и прибавляет газу. В свете прожекторов вырисовывается большое здание фармацевтического института.

В тумане слышится собачий лай.

…Мара просыпается от громкого лая. Флоксик разъярен будильником. Завод уже кончается, и звонок едва дребезжит. За окном день.

— Доброе утро, Флоксик. — Мара потягивается и выключает приемник. — А знаешь, что мне твердит мой начальник? «Кончайте фантазировать! Выкладывайте все сначала и со всеми подробностями!» А следователь без фантазии — это счетчик без машины.

Флоксик одобрительно виляет хвостом.

— Дурачок ты! Счетчик тоже нужен… Выясним, проверим, еще раз проверим!

Семейство Лейи за завтраком. Мать отбирает у Мары ломтик хлеба и сама намазывает на него толстый слой масла.

— Когда я работал контролером на автобусах… — начинает Ценципер, который сидит на краешке стула.

— Может, вам чашечку кофе? — перебивает его мать Мары. — Не беспокойтесь, оно не натуральное.

— Благодарю вас, я по служебному делу… Видите ли, — с гордостью говорит Ценципер Маре, — тщательно ознакомившись с обстоятельствами, — Ценципер невольно подражает в речи майору Григасту, — я обнаружил личность, которая систематически надругается над вывеской на нашем доме.

— У вас талант криминалиста! — говорит Мара с полным ртом.

Ценципер польщен, лицо его расплывается в улыбке.

— Ваш начальник придерживается того же мнения и даже рекомендовал меня в общественные автоинспекторы… Так вот, этой личностью оказался не кто иной, как соседский мальчик Густ!

— Неужели? — Маре очень не хочется, чтобы у мальчишки были неприятности. — А вы не обратили внимания на тот факт, что уже два дня его правая рука перевязана?

— Вот именно! — Ценципер многозначительно поднимает указательный палец. — Это и есть главная улика! Уже два дня никто не пачкает нашу вывеску.

— Возможно, преступник хочет направить следствие по ложному пути. Обычный прием, — не сдается Мара.

Однако Ценципер не признает никаких доводов.

— Так вот, я хотел бы проконсультироваться у вас насчет того, какие законные шаги следует… Вы, как оперативный работник угрозыска… — Ценципер осекается. — Тысяча извинений, вы же предупреждали!

Мара тащит Ценципера в свою комнату, но уже поздно.

— Георг, ты слышишь? — ужасается мать. — Мара в угрозыске! С бандитами!.. Много ли надо, чтобы убили… Георг, почему ты молчишь?

У отца от неожиданности вывалилась из рук газета.

— Почему же она сказала нам, что в архиве? — удивляется он. И вдруг подбрасывает в воздух газету. — Вот это я понимаю! На боевом посту! В нашей семье все…

— Но, Георг, подумай, она же еще ребенок!

— Постыдись, Берта! Вспомни себя… Да, да, сейчас я тебе прочитаю. — Он подходит к столу и быстро отыскивает в рукописи нужную страницу. Надевает очки и декламирует: — «Я уже было простился с жизнью. В этот миг Берта — тогда ей было всего восемнадцать лет — достала из корзины спрятанный там револьвер и, прежде чем белогвардейцы успели опомниться…»

При этих словах лицо матери светлеет, по нему шаловливо пробегает солнечный зайчик.

— Вечно ты выдумываешь, — протестует она. — Во-первых, револьвер был спрятан в моей муфте; во-вторых, мне тогда было только семнадцать с половиной…

Из соседней комнаты выходят Ценципер и Мара. Старика словно подменили: появилась молодцеватость, он сияет.

— Будет исполнено!

Попрощавшись с Мариными родителями, он направляется к двери, на полпути оборачивается и подтверждает еще раз: