Джим обошел дом, поднялся на лестничную площадку второго этажа. За дверью квартиры Анны стояла мертвая тишина.

Все-таки, может, Мюллер лежит в постели и ей так плохо, что она не в состоянии подойти к телефону? Одинокая старая женщина — ни детей, ни родственников в этом городе…

Джим нажал кнопку звонка, потом — еще раз, долго не отнимал пальца. Конечно, ее нет дома. Очень просто — нет дома. Куда-нибудь ушла, уехала. Что тут особенного? Каждый из нас уходит, уезжает… Но ведь она ничего не говорила о том, что собирается куда-то поехать. Или она заболела и ее отвезли в больницу?..

Джим вышел на улицу, повернул к вокзалу. Шагал не спеша — нужно было подумать. Если Анна в больнице, как узнать — в какой? Расспрашивать соседей рискованно. Знакомые? Отпадает. Анна живет очень замкнуто. И родственников совсем нет. Кроме Генриха Мюллера (Ганса). Да, но он в Германии…

И тут Джим вспомнил: Анна зимой ездила к брату во Фрейбург. Она сама рассказывала. Тяжело заболела невестка, жена Генриха. Анна выхлопотала германскую визу и приехала. К тому времени Лина, правда, уже выписалась из больницы, но со здоровьем было еще плохо, и Анна взяла на себя хлопоты по хозяйству. В Базель она вернулась в середине февраля. А потом вскоре Джим ее навестил. Может, невестка опять заболела и Анна поехала помочь?

Ночью Джим отправил из Лозанны радиограмму Директору, сообщив, что не застал Анны дома и высказал свои предположения. Решено было немного переждать, а потом опять попробовать связаться с Мюллер.

Никаких вестей не было и от Микки, что также беспокоило Джима. Последнее письмо от нее пришло в июне. Он сразу же ответил. Возможно, Микки еще не получила его письма? До конца 1942 года они переписывались, пользуясь обычной почтовой связью, но потом это стало невозможно: Микки и ее семье запретили какие-либо сношения с заграницей, поскольку Микки теперь работала в военном учреждении. Тогда они нашли другой путь. В Берне жила давняя подруга матери Микки, у нее снимала комнату немка, служившая в германском посольстве. С ее помощью наладили дальнейшую переписку. Письма перевозил дипломатический курьер посольства, приятель немки.

Наконец 1 августа Джим получил от Микки письмо. Но это было странное письмо. Пришло оно не обычным условленным путем, через бернскую подругу Миккиной матери, а по почте. Настораживало, что письмо было анонимным: напечатано на машинке, без подписи. И что еще хуже — на конверте стояли настоящее имя и лозаннский адрес Джима.

В письме сообщалось, что по-прежнему нет никаких новостей от Инге. Она уехала куда-то на север Германии, якобы к родственникам, оставив Микки деньги на покупку разных предметов женского туалета, но так и не заехала за этими вещами, исчезла.

Письмо вызвало тревожные мысли. Закралось сомнение, что его писала не Микки. Но если не Микки — кто же? Кто, кроме нее, знал об Инге?

Спустя несколько дней, когда Джим позвонил в Берн подруге Миккиной матери, та радостным голосом сказала, что получила через курьера весточку от Циммерман-старшей, которая пишет, что у них все живы-здоровы. Письмо было датировано концом июля. Это немного успокоило Джима. Его страхи за судьбу Микки рассеялись. Но через неделю он принял радиограмму, которая разбила все его надежды:

Пропажа Инге, неожиданное исчезновение Анны Мюллер, анонимное, якобы от Микки, письмо — все это теперь приобретало зловещий смысл.

В Центре были чрезвычайно обеспокоены. «Осторожно выясните, — требовал Директор, — где находится Анна, продолжайте звонить ей по телефону. На квартиру к ней ходить запрещаем, пока не установите с ней телефонную связь».

Однако связаться с Анной не удалось. Джим проверил, в порядке ли телефон. Да, он был исправен. Может быть, Мюллер по какой-то причине переменила место жительства? Нет, по наведенным справкам, квартира Анны числилась за ней. Предположили, что она все-таки заболела. Джиму дали задание искать Анну в базельских больницах.

Так драматически складывалась операция по заброске советских радистов-разведчиков в глубокий тыл врага. Многие ее подробности мне стали известны лишь после войны, когда я получил доступ к архивным материалам.

В эти же месяцы Джим выполнял еще одно задание Центра. Ему поручалось встретиться с курьером нашей французской группы, приезд которого в Швейцарию ожидался в конце марта.

По распоряжению Директора Джим должен был вручить курьеру деньги для товарищей во Франции, но ни в коем случае не разговаривать о делах. Заранее назначались числа и два места встречи: 28, 29 и 31 марта в Лозанне и 4, 5 и 7 апреля в Женеве.

Джим приходил точно в назначенное время на место встречи в Лозанне, но курьера не было. Решили, что он по какой-то причине запаздывает. И действительно, спустя несколько дней на условленное место в Женеве к Джиму подошел человек и на хорошем французском языке обменялся с ним паролем.