Шрифт:
И не только Джордж, остальные дети в семействе Маркович тоже редко смеялись. Для смеха просто не было причин.
И Джозеф зарыдал.
Ему до боли было жаль Джорджа. Того, совсем маленького, которого следовало оберегать! Ночи не проходило, чтобы ребенок не плакал. Мать внушала ему смертельный страх, и в то же время он ее любил! Любил, несмотря на все издевательства.
Впервые с тех пор, как убили Мэнди, Патрик Келли спал так крепко, долго и спокойно.
Как бы ему хотелось, чтобы Кэйт была рядом! Но после последней встречи пропасть между ними стала непреодолимой.
Кэйт Барроуз была для него недоступной роскошью. Завтра он найдет свою записную книжку в черном переплете и вернется к женщинам, которые его понимают! Которым ничего, кроме приятного времяпрепровождения, не нужно.
Что ж, как-нибудь обойдется без Кэйт Барроуз. Ей уже за сорок, а он может иметь самую шикарную девчонку, какую только пожелает! Это для него не проблема! Не так уж плохо выступать в роли плейбоя.
Патрик улыбнулся: Уилли наверняка будет доволен. Его никогда не оставляли равнодушным любовные приключения шефа!
А Кэйт Барроуз он пошлет подальше!
С этой мыслью Патрик уснул.
Кэйт Барроуз всю ночь провела без сна: в голове царил полный хаос, а тело томилось по Патрику, по его объятиям, по его любви.
Глава 32
4 марта 1990 года
Лиззи и Эвелин проходили регистрацию перед полетом, а Кэйт с грустью наблюдала, как отправляют в багажное отделение их чемоданы, — предварительно взвесив их и прикрепив бирки. Она остро переживала разлуку — ей предстояло провести в одиночестве целых шесть недель.
Вряд ли работа заполнит пустоту. Хорошо бы сесть в самолет и улететь вместе с матерью и дочкой, чтобы хоть немного отвлечься от страшных событий последних месяцев.
Кэйт смотрела, как возвращаются после регистрации стройная, высокая Лиззи, привлекавшая внимание мужчин, и худенькая сутулая мать.
Она даже не заметила, когда мать стала сутулиться! И когда стала старой, тоже не заметила.
Провожая их к стойке паспортного контроля, Кэйт вела разговор о каких-то пустяках и, хотя знала, что до отлета осталось совсем мало времени, боялась сказать «до свидания». Слава Богу, мать хоть повидается с сыном и познакомится с внуками, которых знала только по фотографиям и по телефонным звонкам, когда позволяли финансовые возможности. Все их письма Эвелин бережно хранила, а главное — фотографии — по крайней мере, видела, как они взрослеют.
И сейчас Кэйт не могла не порадоваться за мать. Нельзя же быть эгоисткой, хоть и тоскливо оставаться одной.
Но вот настала минута прощания. Кэйт обняла и крепко поцеловала мать.
— Ну, мам, желаю тебе хорошо провести время! И следи там за моей малышкой!
Глянув в глаза Кэйт, Эвелин серьезно сказала:
— Разумеется, как всегда. Ты лучше за собой следи!
Лиззи заплакала, и Кэйт с улыбкой смахнула выкатившуюся из глаза слезинку.
— До свидания, малышка!
Лиззи обвила руками шею матери:
— Ох, мам! Как бы мне хотелось, чтобы ты полетела с нами! Надеюсь, у тебя тут все будет в порядке?
Кэйт ее расцеловала.
— Лети спокойно, желаю тебе весело провести время! Отдыхай, набирайся впечатлений! Не успеешь оглянуться, как снова будешь дома!
Эвелин погладила Кэйт по лицу.
— Слушай, позвони все-таки Патрику Келли!
— Ой, мам! Берегите там друг друга и непременно пришлите мне из Сингапура открытку!
— Знаешь, это ведь он оплатил нашу поездку! Какие у меня деньги! Все, что было, давно истрачено! Так что имей это в виду! Ты знаешь, что мы летим первым классом? Он хотел тебе помочь, еще когда с Лиззи было плохо!
Кэйт пристально посмотрела на мать, но тут Лиззи взяла Эвелин под руку, и они направились в зал отлета.
Голова у Кэйт шла кругом. Значит, это Патрик оплатил их поездку! Выложил кучу денег на билеты и гостиницу!
А она обвиняла его во всех мыслимых и немыслимых грехах! Не очень-то благородно с ее стороны.
Он проявил щедрость и широту души! Заботился о ней! А она, можно сказать, плюнула ему в лицо!
Проводив их взглядом, Кэйт поехала в свой опустевший дом и, когда поворачивала ключ в замке, подумала, что судьба просто посмеялась над ней!
В пять пятьдесят пять она налила себе первый бокал, а в семь, совершенно пьяная, уже спала крепким сном.
Ведущая, Опра Уинфри, посмотрела в камеру и улыбнулась. Публика в студии аплодировала, громко выражая свое восхищение.