Ныне она изливает свою ненависть и горечь на всякого, кто подвернется. Она меняет работу, местожительство и нигде не находит умиротворения. Травматическая потеря делает нас добрее или озлобляет — выбор здесь зависит от каждого отдельного человека.

 ТРЕВОГА И ПАНИКА

Тревога и паника идут рука об руку с утратой; если их оставлять без внимания, они могут перерасти в приступы паники или панические расстройства. Давайте рассмотрим, что такое тревога, паника, приступы паники и панические расстройства.

 Тревога

Тревога — это нервозное состояние чувств. При этом посылается сигнал типа Это может повлиять на мое будущее. Многие время от времени испытывают тревожное состояние — например, в ожидании важной встречи или телефонного звонка. Тревога также возникает при необычных обстоятельствах вроде беременности, родов, серьезного заболевания и тяжелой утраты.

Скорбящие сознают, что их эмоции связаны с постигшей их утратой. Вдовцы, например, понимают, что их тревожное состояние вызвано опасением провести очередную ночь в одиночестве.

 Паника

Тревога может сопровождаться внезапными короткими и резкими приступами паники. Подверженные таким приступам, равно как и подверженные тревоге, осознают причину этого несчастья. В то время как вдовцы тревожатся о своем одиночестве, вдовы испытывают моменты паники, чувствуя, что подвергается испытанию их личная безопасность и благополучие.

 Приступы паники

Приступы паники, связанные с горем, сложнее по своему характеру, чем просто паника, поскольку они случаются без видимых причин и внезапно, при этом возникает ощущение близкой гибели или сумасшествия. Исследования в сфере панических приступов продолжаются, но о трех факторах уже можно сказать с очевидностью: возникновение их связано с биологической сущностью человека, а не с его личными свойствами; несомненным фактором является стресс от горя. Приступы более вероятны, когда чувства не выражаются открыто.

 Когда лишаешься присутствия духа

 (история Рэймонда)

Я никогда не выставлял напоказ свое горе; дома меня учили держать его в себе, и, став взрослым, я продолжал это чувство подавлять. После кончины моего новорожденного сына я пытался вести себя как обычно.

Спустя два месяца, находясь в веселой дружеской компании, я вдруг почувствовал, что начинаю задыхаться. Казалось, тело и душа поддались стрессу. У меня возник приступ паники. И, хотя я пытался в этом разобраться, явной причины найти не сумел.

Однако позже я понял, что все мое существо изо всех сил старалось подавить горе. Когда я осознал, что подоплекой моей паники стала смерть сына, я постарался предупредить новый приступ. И, хотя я знал о важности внешнего проявления чувств, я стремился, так сказать, идеологизировать, мысленно пережить свою утрату, борясь с горем единственным доступным мне способом. Если б я позволил вылиться скорби в момент кончины сына, подобный приступ не возник бы, но я сдерживал себя, как и в детстве.

Со времени постигшей Рэймонда утраты и до возникновения приступа паники прошло два месяца. В других случаях подобные события могут разделять целые годы — как это видно на примере Джона Пола.

 «По крайней мере

 я мог бы выбрать время и место»

Джон Пол, весьма почтенный джентльмен в возрасте шестидесяти лет, во время Второй мировой войны служил в армейской авиации бортовым стрелком. Война закончилась, и он вернулся к прежней жизни. Через сорок лет кассирша нашла его на мраморном полу в коридоре банка; он задыхался и судорожно хватался за грудь. Когда женщина принялась звать кого-нибудь на помощь, Джон Пол попросил ее не делать этого, и она просто сидела с ним, пока он не пришел в себя.

«Не понимаю, что случилось, — наконец сумел выговорить он. — Мне вдруг показалось, что стены здания готовы на меня рухнуть. Я не мог дышать и думал, что у меня сердечный приступ, я был в шоке и очень ослаб. Сейчас мне надо только посидеть и собраться с силами».

Из опасения, что приступ может повториться, Пол прошел сеанс психотерапии, во время которого понял, что приступ мог быть вызван подавленным горем. «Я никогда никому не рассказывал о гибели людей, которую мне довелось видеть во время войны в Европе», — вздыхал он, скорбно покачивая головой.

Пережившие утрату люди, которые в конце концов дают выход своим чувствам, предупреждают тем самым и возникновение новых приступов — так было и в случае с Джоном Полом. «Я не мог контролировать себя. Мой приступ явился как бы наложением трагедии на трагедию, — пояснил он. — Мне бы погоревать еще тогда, в то самое время и в том самом месте».

Некоторые аспекты горестных ощущений вполне очевидны, и одно можно утверждать наверняка: подавленное горе может проявиться в любой момент и любым образом.