— Да нет, я постараюсь, — заверил Иван. И не удержался, брякнул свое: — А я знаю. Образина, почему ты с потолка не падаешь, знаю!

— А почему это я вдруг должен падать с потолка? — поинтересовался Псевдо-Хук и вцепился обеими высохшими руками в сиденье табурета.

— Должен! Непременно должен! — заверил его Иван, В голове у него стоял дым коромыслом. Но он гнул свое: — Ты, Образина, не падаешь с потолка, потому что тебя нет! Ясно?!

Псевдо-Хук поерзал немного и снова принялся трястись и размахивать руками.

— Вы ошибаетесь, — быстро проговорил он обиженным тенорком. — Я не падаю с потолка не потому что меня нет. Хотя вы правы, меня действительно нет. Но не падаю я, потому что сижу на табурете, а табурет стоит на полу, хм-м, если это конечно, можно назвать полом.

— Да-а, — язвительно протянул Иван, — на полу, на табурете-е?! А где ж тогда я сижу… Нет, лежу… нет, это самое, стою?!

Псевдо-Хук ощерился до ушей. Ни тут же виновато захлопал выцветшими ресницами.

— А вы, извините, не лежите, не сидите, не стоите, а еще раз извиняюсь, висите вверх ногами на ржавой старой цепи. Если вы соизволите немного выгнуть шею, то вы даже разглядите большой крюк, вбитый в потолок.

— Да-а? — Иван последовал совету. И на самом деле увидел и цепь, и крюк, и настоящий потолок — такой же грязный и неровный как и пол.

Теперь все стало на свои места. Все, кроме него самого.

— Опять дозревать повесили, что ли? — спросил он.

Псевдо-Хук развел руками. И преодолевая явную неловкость, пролепетал:

— Пора бы уже.

— Что — пора?!

— Дозреть пора! — ответил Псевдо-Хук. — Вы учтите такую вещь, что год Всеобщих лобызаний и Братской любви на исходе, нынче последняя декада — декада грез. А потом вам может не поздоровиться тут.

Иван почти пришел в себя. И потому вновь обрел способность рассуждать, кое-как осмысливать происходящее.

— Значит, вы считаете, друг мой несуществующий, — проговорил он, — что доселе мне тут «здоровилось», так?

— Именно так! — заверил самым серьезным образом Псевдо-Хук. — Мы ведь своевременно разобрались с вами в строении этого мира, вы себе представляете его достаточно хорошо. Но вот нравы местных обитателей вы, похоже, не усвоили и даже не изучили ни в малейшей степени.

Иван не стал спорить.

— Сколько мне осталось? — вопросил он.

— Сегодня третий день декады. Все провожают добрый год, все пребывают в грезах, делают добро друг другу и кому ни попадя.

Иван хмыкнул. Дернулся на цепи.

— Ага, — сказал он, — вот это я на себе ощутил.

— Ни черта вы еще не ощутили!

— Ладно, хватит об этом. Где Лана?

— В саду.

У Ивана тут же отлегло от сердца. Главное, с ней все в порядке, она в саду. А уж из садика этого он ее всегда вытащит. Если сам конечно выберется. Он снова дернулся — цепи загремели, крюк качнулся, а сам он маятником пошел из стороны в сторону. Ничего, все образуется, подумалось ему, все встанет на свои места. Но уточнить все-таки надо.

— А сад там же?

Псевдо-Хук тяжело вздохнул.

— Кто его знает, может, и там. Эти предварительные квазиуровни такие неустойчивые… да не мне вам говорить! Как вы думаете, где мы сейчас с вами.

— Не знаю, похоже, в подземной темнице, — ответил Иван, — сдается мне, что я тут уже бывал.

— А вот и ошибаетесь! Это же обычный изолятор. Чтоб вы в последние дни года не натворили глупостей, вас повесили на хранение, понятно?

— Еще бы! Повесили, на хранение… Помогли бы лучше отцепиться, раз такой добренький и заботливый!

Псевдо-Хук замахал руками, заморгал.

— Нет, этот номер не пройдет, даже не пытайтесь, еще хуже будет, что вы!

— Ну, а тогда проваливай со своими советами! — взъярился Иван. — Пошел вон отсюда!

Незнакомец не обиделся.

— Вы зря волнуетесь, — сказал он. — У вас же есть маленький шансик, понимаете? Попробуйте его использовать.

— Что за шанс? — буркнул Иван.

— К концу третьего дня последней декады срабатывает пусковой механизм осевых волокон, ясно? У вас будет возможность нырнуть в поток обратного времени.