И крикнув: «Пока!» матери, которая вместе с уборщицей мыла комнаты на третьем этаже, я стремительно пересекла двор и помчалась от служебного входа к цветочным часам.

– Значит, ты получила мое письмо? – спросил переводчик.

– Естественно, – ответила я.

– Это – единственное, что меня беспокоило. Я так боялся, что оно может где-нибудь затеряться.

Он слегка приподнял край моей шляпки, словно хотел открыть мое лицо. Ослепленная солнцем, которое уже было в зените, я зажмурилась. За нашей спиной парнишка, как всегда, молча играл на аккордеоне.

– Ты голодна? – спросил он.

Я утвердительно кивнула, хотя на самом деле это было не совсем так. Все мои нервы сосредоточились в глазах, на коже и в ушах, чтобы лучше наблюдать за тем, кого я так давно не видела, так что желудок вообще ничего не чувствовал.

Мы прошли берегом моря к ресторану. На пляже виднелось несколько раскрытых зонтиков. Сегодня развалины крепости были обнажены, и люди узкой цепочкой направлялись туда, перескакивая с одного валуна на другой. Улица была заполонена людьми – с песчинками, прилипшими к спине, в рубашках с короткими рукавами и влажных плавках или купальниках. Некоторые же несли надувные круги. Мы старались держаться ближе друг к другу, чтобы не потеряться.

Как обычно, переводчик был в своем шерстяном костюме. Запонки на манжетах украшены жемчужинами, а галстук скреплен заколкой. Галстук на нем был тот же самый, что и в прошлый раз.

– Я еще никогда не завтракала в ресторане. И уж тем более в таком шикарном месте…

– Пусть это тебя не смущает. Думаю, тебе понравится.

– Вы часто здесь бываете?

– Нет, очень редко. Только когда меня приезжает навестить племянник.

– У вас есть племянник?

– Да, сын старшей сестры моей покойной супруги. Он года на три или четыре старше тебя.

Он ведь уже раньше упоминал, что был женат, однако слова «моей покойной супруги» застали меня врасплох.

– Как хорошо сегодня видны развалины крепости.

Переводчик указал пальцем на море. Сейчас, в это время года, у моря был самый приятный цвет. Чем дальше от пляжа, все более насыщенной становилась голубизна, и чистота его цвета только усиливалась от скользивших по воде яхт и белой пены, вздымавшейся у них на носу. Солнце заливало крепостные стены до самого основания, хотя покрытые водорослями и ракушками скалы были еще влажными.

– Да, вы правы…

Я смотрела в том же направлении, что и переводчик. А зря он все-таки сказал: «Моя покойная супруга».

Мы подошли ко входу в ресторан. В тот момент, когда швейцар, наклонившись с улыбкой, пригласил нас пройти, за спиной у нас вдруг раздался крик:

– Привет! Давненько же мы не виделись!

Мне показалось, что я уже где-то встречала эту женщину.

– У вас все в порядке? Хочу еще раз поблагодарить вас за тот вечер.

Она пыталась говорить ласковым голосом. Обняв меня за плечи, переводчик попытался пройти, не обращая на женщину никакого внимания.

– Что? Притворяешься, будто мы не знакомы? Тебе не кажется, что это неблагородно?

Женщина была не одна, а со спутницей, и теперь они обменялись насмешливыми взглядами. У обеих были круглые лица без следов макияжа и растрепанные волосы, заколотые сзади. Обе были босиком в невероятно коротких юбках. Я поняла, что передо мной та самая скандальная клиентка из «Ириса».

– Значит, хочешь сделать вид, что меня не знаешь? Посмотрите только, какой позер! Но ты же получал удовольствие, когда запихивал язык мне в задницу?

И женщина начала громко хохотать. Прохожие оборачивались. Посетители, сидевшие у окон ресторана, поняли, что происходит нечто необычное, и заинтересованно смотрели в нашу сторону. Улыбка сползла с лица швейцара. Я не знала, что делать: меня колотил озноб, и я отчаянно вцепилась в руку переводчика.

– Пойдем, – прошептал он мне на ухо, чтобы никто другой не услышал. Он вообще вел себя так, как если бы и сам ничего не слышал. Когда переводчик толкнул стеклянную дверь, то смотрел прямо перед собой и обнимал меня за плечи.

– Значит, теперь ты взялся за юных девочек? Что же ты с ней собираешься вытворять, а? Будь поосторожней, малышка!

Она никак не могла успокоиться и продолжала орать. Вместо того чтобы заткнуть уши, я старалась еще сильнее прильнуть к своему спутнику.

– Добрый день, – приветствовал нас метрдотель. Он явился свидетелем ссоры, и на лице его была заметна озабоченность, но он делал все возможное, чтобы сохранить профессионально вежливое отношение.

Переводчик назвал свое имя. Сквозь стекло я видела, что женщины удаляются, бросая последние слова проклятий. Поток прохожих, сразу утративших всякий интерес, двинулся дальше. Но окружавшая нас пагубная атмосфера не развеивалась.