— Значит, я держусь слишком свободно?

— Ты называешь людей по их прозвищам, — отозвался Моррис смущенно.

— Но я же не знаю их настоящих имен. Я знаю только те, которыми ты их обычно называешь, Моррис. Например, Поп Ярн. Как его настоящее имя?

— Да и я не знаю, — ворчливо признался Моррис. — Но это неприлично, что ты поешь и улыбаешься и…

— Неприлично петь и улыбаться? — спросила Салли.

— Ну, быть такой веселой с мужчинами, — добавил Моррис. — Ведь здесь золотой прииск. Да, да, и очень скоро твоя репутация будет испорчена!

— Моя репутация? — Глаза Салли засверкали от гнева. — Ты бы лучше о своей репутации заботился побольше, Моррис.

— Салли! — воскликнул Моррис, обиженный и растерянный.

— Дорогой мой, — и Салли тут же улыбнулась своей самой пленительной улыбкой, — прости меня, но не говори мне больше насчет фамильярности. Мы должны жить здесь в ладу с людьми, относиться к ним так же ласково и дружелюбно, как они к нам. А что касается поведения, то, право же, Моррис, тебе незачем учить меня, как нужно себя вести.

Вокруг лагеря постоянно бродили туземцы, едва прикрытые рваной одеждой с чужого плеча, в старых штанах и рубашках, в поношенных фетровых шляпах, худые, изможденные, с воспаленными, больными глазами. Они сидели на корточках в пыли перед бакалейной лавкой или мясной, выпрашивали пищу и табак, ждали, не перепадет ли случайная работа, нанимались в проводники к старателям. Моррис предупреждал Салли, чтобы она не приучала кочевников приходить к ней за пищей или одеждой.

— Стоит дать им что-нибудь хоть раз, и ты уже не отделаешься от них, — говорил он и сердито прогонял туземцев, если заставал их возле своей палатки.

В конце месяца из зарослей пришло целое племя. Мужчины и женщины в одних набедренных повязках из волос или меха. Они стояли маленькими группами, с любопытством оглядываясь по сторонам, или расхаживали по лагерю, как хозяева этой земли. Удивленно и насмешливо наблюдали они, как белые люди ползают по горному хребту, копаются и роются в земле, точно большие крысы. Они хихикали, перекликались резкими птичьими голосами. А на закате они ушли обратно в чащу и расположились лагерем возле одного из соленых озер.

В тот вечер Салли услышала веселый и певучий смех туземной девушки возле костра Фриско и увидела тонкую темную фигурку, двигавшуюся в свете пламени.

На другое утро та же девушка мылась позади его палатки. С бессознательной грацией и простодушием дикарки она у всех на виду стояла в одном из тазов для промывания золота.

— Фриско дал пахучее мыло. Велел мыться, — радостно пояснила она, покрывая мыльной пеной тело и волосы.

Никогда Салли не видела такой привлекательной туземной девушки. Стройное темное тело с крепкой точеной грудью напоминало бронзовую статуэтку. У девушки были чудесные карие глаза, но черты лица грубоватые и губы слишком толстые и бледные. Намылившись с ног до головы, она вылезла из таза, подняла его и вылила воду на себя.

В это время, весело насвистывая, появился Сэм Маллет — он направлялся на свой участок позднее обычного. Салли отошла за палатку. Но Сэм едва взглянул на девушку, хотя и крикнул ей:

— Мойся, мойся хорошенько, Маритана.

— Мойся, мойся хорошенько, Маритана, — так же весело повторила она.

Девушка стряхнула воду с волос и принялась расхаживать на солнышке, чтобы обсушиться. Затем ушла в палатку и через несколько минут появилась снова в старой белой рубашке Фриско; вокруг бедер она обернула кусок материи с красным и желтым узором, а на шее блестели две нитки стеклянных бус.

Когда Салли стала убирать постели, она увидела девушку у входа в свою палатку. Босая, с веселыми искрящимися глазами, она скорее напоминала мексиканку или испанку, чем обитательницу кустарниковой чащи. Салли приветливо улыбнулась ей, и весь день девушка не отходила от нее, то и дело издавая удивленные восклицания при виде странных обычаев белой женщины и засыпая Салли вопросами на ломаном английском языке.

— Кто эта девушка из палатки Фриско? — спросила Салли Морриса, когда он вечером вернулся с работы.

— Маритана, — пробурчал Моррис. — Он клянется, что она метиска.

— Маритана? — Салли усмехнулась. Вероятно, вот почему мистер Фриско Джо Мэрфи пел с таким ироническим пафосом: «О Маритана, дикий цветок».

— Конечно, это вранье. Она туземка, — сказал Моррис.

— Но она не похожа на здешних женщин, — заметила Салли. — Цвет кожи у нее светлее и взгляд осмысленнее.

— Вздор! — сердито крикнул Моррис. — Маритана — обыкновенная кочевница, и никого Фриско не убедит, будто это не так. А досталась она ему обычным путем.