– А у вас случайно нет каких-нибудь улик, могущих навести на мысль о том, кто же все-таки она такая, наша неопознанная жертва? – осторожно поинтересовался он, боясь снова сказать что-то не то и вызвать неудовольствие и сарказм со стороны Кадреску.

– Есть, причем совершенно не случайно. При нашей первой встрече вы предположили, что девчонка на бродяжку не тянет – слишком уж она ухоженная. Я проверил «страз» из ее зуба – это самый настоящий бриллиант.

– Брюлик, значит?! Вот это да… А как насчет слепков зубов?

– Они есть, но, к сожалению, сравнивать-то не с чем – для этого нужно как минимум найти стоматолога, который делал ей эту вставку.

– И многие клиники в Питере предоставляют подобные услуги?

– Да практически все, – неопределенно пожал плечами Леонид.

Майор слегка сник: он-то думал, что у него реальная возможность опознать убитую.

– Но это еще не все, – продолжал Кадреску, и умершая было надежда Артема вновь начала расправлять крылья. – Наша девчушка не раз побывала в руках пластических хирургов.

– Да вы что – ей же лет-то сколько?!

– И тем не менее против правды не попрешь. Она подправила себе нос и скулы, а также, к счастью, вставила грудные имплантаты.

– К счастью?

– К нашему с вами. Потому что теперь вы сможете установить, кто она такая: все имплантаты имеют идентификационные серийные номера, если они, конечно, сделаны в легальном медицинском учреждении.

Майор помолчал с минуту.

– Вы – гений, Кадреску! – изрек он наконец. – К сожалению, при жизни общественного признания вам не добиться – такова специфика страны нашего с вами проживания.

– О, я не честолюбив, – ухмыльнулся патолог. – Достаточно будет и вашего личного признания.

Леонид явно лукавил: он был не просто честолюбив, но даже, пожалуй, тщеславен. Артем не видел в этом ничего страшного – он и сам был не чужд этого недостатка, полагая, что в жизни ничего невозможно добиться без определенной доли здорового тщеславия.

– А как насчет отчетов о вскрытии прочих трупов? – осторожно поинтересовался он, ожидая взрыва негодования со стороны патолога. И этот взрыв не замедлил воспоследовать:

– Да вы что, Артем Иванович, смеетесь?! Когда бы я успел все это сделать?!

– Не горячитесь – я же просто спросил! – выставляя ладони вперед и словно бы защищаясь от возможного удара в лицо, воскликнул Карпухин.

– Ладно, – смягчился Леонид. – Я решил, что тело девушки – первоочередная задача, потому что оно ждать не может, а бумаги… Что ж, обещаю заняться ими в самое ближайшее время.

– И на том спасибо, – пробормотал майор. – Подождем…

– Но я еще не закончил, – совершенно неожиданно продолжил Леонид.

– Правда?

– Во-первых, под ногтями обнаружен эпителий – вполне вероятно, убийцы. И, во-вторых, ваша жертва была беременна.

– Что-о?!

– Недель шесть.

* * *

– Боже мой, бедная девочка!

Карпухин внимательно разглядывал человека, выражавшего, казалось, искреннее сочувствие жертве. Невысокий, но до крайности ухоженный пластический хирург с первого взгляда производил приятное впечатление. Загорелый, что ввиду дождливой погоды говорило либо о регулярном посещении им солярия, либо о недавнем отдыхе у моря, – с коротко стриженными светлыми волосами. Очки в позолоченной оправе, тщательно отполированные ногти и выглядывавшие из-под отутюженного белого халата дорогие ботинки довершали образ успешного, состоятельного хирурга-пластика.

– Как, вы говорите, она умерла? – спросил Антон Зуев после короткого молчания, за время которого Артему и удалось сделать все эти наблюдения.

– Ее задушили.

– Боже мой… – вновь пробормотал врач, снимая очки и потирая переносицу.

– Значит, вам знакома эта девушка?

– Несомненно! А вы что, не?.. – он вопросительно посмотрел на Карпухина, водружая очки на нос.

– Мы не знаем, кто она, – подтвердил майор его невысказанные сомнения.

– Регина. Ее зовут Регина Симакова.

– Значит, грудные имплантаты – ваша работа?

Врач кивнул.

– А она не слишком молода для пластики?

– Ей было девятнадцать – для девушки это нормальный возраст. Будь она моложе, я бы за это не взялся, – ответил Зуев.

– У нас имеются сведения о том, что пластика груди – не единственный случай хирургического вмешательства.

– Правильно – я делал ей скулы и нос. Господи, это надо же: потратить столько денег и усилий на усовершенствование собственной внешности – и умереть такой страшной смертью в самом расцвете лет!