Сборник стихов
вернуться

Крёков Виталий Артемьевич
Шрифт:

Сборник стихов

Николай Коновской. ПОЁТ БЕЗУМНАЯ СИРЕНЬ

СЛОВО

Когда пробьёт над нами час возмездья, И мы уйдём в глухую ночь забвенья, Свой кров и свой очаг, своё пространство Освобождая чужеземцам пришлым, Что я скажу: не жаль нас, ибо мы Превысили долготерпенье Божье, Пролузгали, пропили, проплевали, Распродали на улицах — и вот Посеянное нами пожинаем… А жаль чего единственно — язык, Родную речь, божественное слово, Что как алмаз, соделанный брильянтом Руками мастеров и духовидцев, В грязь упадёт и молча при дороге Затопчется пятою иноверца…

ВОЗРОЖДЕНИЕ

(Рассказ попутчика) «…Неплохо раньше жили. Наш район При прежней власти, ну, при коммунистах, Стройтрест имел и молокозавод, Хлебозавод, химмаш, сельмаш и даже Завод кроватный, чтобы было чем Народу заниматься ночью и Плодилось населенье, и тюрьма Имелась на окраине, — ну, всё Чтоб было, как у всех людей. Тогда В колхозах, при „совке“, клочка земли Вам было не найти непаханой, теперь Как будто бы Мамай везде прошёл, народ Изверился и выродился. Те, Что не пропили ум ещё, с сумой Батраческой пошли по белу свету, А остальным и срам прикрыть-то нечем… Одна тюрьма осталась здесь в районе Да для начальства офисы — увидишь, Как будешь проезжать; ещё забыл Сказать — построили две церкви, Стоят пустые». Плакать иль смеяться?

ПЕТЕРБУРГ

Как нищему подарок драгоценный, Сон наяву, — каким-то Божьим чудом Был даден на неделю этот город С его имперским выспренним величьем, С его Невою и Адмиралтейством, С его садами, парками, дворцами И грозным Медным всадником, змею Не раздавившим, ту, чьё злое семя Смертельно через двести лет Россию  Ужалит… И великий чудный город Похож был на божественное тело, Оставленное духом. И ни Зимний, Ни столп Александрийский, ни Нева, Ни в высоте пустынной Исаакий, Ни самодержцев вещие гробницы, И прочее, и прочее — ничто Отрадного мечтания во мне Не шевелило так, как вдалеке На острове, средь вечности и тлена На городском ветшающем кладбище Смиренная часовенка — приют И келья, где блаженная жилица Скорбящих утешает, где покой, Прозренье и раскаянье, где ты Под неприютным леденящим небом Среди простых, потерянных, убогих Вдруг понимаешь, — кто, зачем ты сам И всё вокруг на этом белом свете…

«Семнадцать лет. Цветущий май…»

Семнадцать лет. Цветущий май… Не вспоминай. Не вспоминай! Река. Дремучая ветла. Благоухание тепла. Войти. Взойти. Вобрать. Объять. Колеблется живая гладь. Всё — свет, всё — мрак, всё — жизнь, всё — тлен, — Поёт безумная сирень. Как сон — душа твоя близка. Руки пугается рука. Души касается душа. Боль первозданна и свежа. В смерть — отворённое окно… Давным-давно, давным-давно.

УШЕДШИМ

Не странно ли: кого любили, В глухие пропасти земли Ушедши, дверь не затворили, А может, вовсе не ушли. Не странно ли: в закрытой зоне, В незаходящем свете дня Душа моя, как на ладони, У вас, а ваша — у меня…

ПЕПЕЛ

Тихий пепел сгоревшего дня. Ни души, ни тебя, ни меня. Не ищи, не свищи, не взыщи: Ни меня, ни тебя, ни души. Ах, когда-то, когда-то была Ты как день восходящий бела, И тиха, и проста, и чиста, Как в ключах потаённых вода. Уносился в бездонную даль И звенел осиянный хрусталь, И тобою одною дыша, Трепетала от муки душа, И твоя — в нестерпимом огне — Нисходя, растворялась во мне… Сколько мук, сколько рук, сколько лет!.. Только синь, только жизнь, только свет.

Валерий Хатюшин. ПОМНИ!

«Я видел всё: и Север, и Сибирь…»

Я видел всё: и Север, и Сибирь, и южный край, и западное море, я испытал стремительную ширь, я погулял в Союзе на просторе. Я строил для страны газопровод, я мерз в траншее в непросохшей робе, в степях татарских возводил завод, который нынче больше всех в Европе. Я научился Родину любить. Я знал тоску солдатских серых будней… Возможно ль мне всё это позабыть? Как на руинах в наше время жить, которое чем дальше, тем паскудней? Одна лишь цель мне может силы дать, не жалко жизни, чтоб ее достигнуть: Империю былую воссоздать, врагам России по делам воздать и Храм Спасенья на Крови воздвигнуть.

НА РУИНАХ ЦХИНВАЛА

Им долго жить в разрухе и печали, золой и пеплом их не Бог занес… Играл оркестр в разгромленном Цхинвале, и невозможно было спрятать слез. Больной стране еще одним уроком предстала эта общая беда. В зияющих, пустых глазницах окон застыл предсмертный ужас навсегда. Торжественно-молитвенные звуки лились над черной копотью домов. Росла надежда — этот свет Христов, — в глазах, остывших от сердечной муки. Услышав и запомнив каждый взрыв, все обойдя руины и воронки и скорбный лик ладонями закрыв, стояла Богородица в сторонке. Играл оркестр, во тьме горели свечи, вокруг умолкли птичьи голоса, и слушали недвижно небеса его звучанье в этот горький вечер. Поджали когти ястребы войны, но жаждут жертв кавказские капканы. Уж сколько лет разорванной страны кровоточат бесчисленные раны! Над нами Божьей Матери покров — как изболевших душ анестезия. Нас крепче свяжет пролитая кровь, Осетия, Абхазия, Россия…

УШЕДШАЯ РОДИНА

Дочь моя, родилась ты в Советском Союзе, лишь три года ты в нем пожила. Об огромной стране, как о тяжкой обузе, нам безродная нечисть лгала. Да, мы Родины нашей тогда не ценили, к морю южному мчась без труда. Мы, как блудные дети, семье изменили, и пришли к нам нужда и вражда. Ты услышишь не раз, как о сказочном чуде, об ушедшей Отчизне своей. Той великой страны больше нет и не будет. Много раз мы поплачем о ней. Мы свободными были, спокойно общались, всех нас праздник за стол собирал… Мы с червонцем в кармане на поезде мчались хоть на Запад и хоть за Урал. Не смогли удержать мы бесценного груза ясных лиц и открытых дорог… …Я стоял на земле пограничной Союза, и Балтийское море плескалось у ног…