Но самое удивительное – в начале картины мы видим Федора Бондарчука с приклеенными волосами! А в конце выясняется, что он играет своего отца Сергея Бондарчука на съемках «Войны и мира», куда ему приводят в качестве статистки героиню фильма, постаревшую Анну Тимиреву. То есть мы видим воплощенный кошмар – сон Ф. Бондарчука о том, что он С. Бондарчук. К чему бы это было? Наверное, определенные ритуалы требуют строго определенных вещей: так, в сатанинских мессах обязательно должен быть черный козел, а в «кино Первого канала» – Ф. Бондарчук в любом виде!

Фильм «Адмиралъ» представляет собой прямолинейную иллюстрацию некоторых событий из жизни А.В. Колчака без всякой попытки анализа этой личности или исторических событий. Враги Колчака – сначала немцы, затем революционеры – внятно не изображены. Путь Колчака к тому, чтоб стать Верховным правителем России, не понятен. Любовь к Анне Тимиревой существует в виде обоюдных нежных взглядов и коротких однообразных разговоров. Но если многого в картине нет, что-то же в ней есть?

Бесспорно, в картине есть война – зритель понимает, что война сто лет назад была тяжелейшей работой, – и мужественный человек на войне. Если воплотить объемный образ Хабенскому не удалось по объективным причинам, то эманацию воли и мужества ему передать удалось. Так же как Боярской – излучение победоносной женственности. Даже этого оказалось достаточно для успеха. Мужчина, женщина, разговоры о любви и война – это сочетание попадает в основные узлы восприятия. Эффектно сделана и атака доблестных войск генерала Каппеля (С. Безруков), которую советские зрители когда-то видели в картине «Чапаев», а теперь наблюдают с другой стороны и в других тонах. Проникают в сознание и другие, нежели теперь, нормы жизни – Колчак и Тимирева беседуют на «вы», в их отношениях много нежных церемоний, они не сводятся к физиологии, и даже не понятно, есть ли вообще физиология у этих изящных костюмированных призраков. Наверное, это что-то загадочное, раз в сорокаградусный мороз, на войне, медсестра Анна не забывает подкрасить глаза тушью и фигурирует в роскошной меховой шапке явно из чьей-то последней коллекции.

Идеологически фильм «Адмиралъ» – явный упадок по сравнению с титаническим великодушием Н.С. Михалкова, который уже в первой своей картине, «Свой среди чужих, чужой среди своих», показал, какие молодцы и красавцы были все наши мужчины – и красные, и белые, и зеленые. А сражались они друг с другом потому, что их было чересчур много для русских равнин, а золото, что поделаешь, – одно на всех. Нашей новой киноконъюнктуре следовало бы держаться Михалкова! Провидец он.

У Булгакова сны получше

О чем ни рассказывай – о красных или о белых, – драматургия нужна! Успех новой постановки «Бега» М. Булгакова в театре «Русская антреприза имени Андрея Миронова» (С.-Петербург) не в последнюю очередь предопределен бережным и любовным отношением режиссера Юрия Цуркану к тексту пьесы и – к актерам. Актерский ансамбль нового «Бега» превосходен, и, завидев наконец объемные характеры и блистательную игру, полную оттенков и нюансов, зритель даже как бы сходит с ума от ликования. Подзаголовок пьесы Булгакова – «восемь снов». Это сны о сложных, противоречивых и прекрасных людях, теряющих Родину, переживающих огромную трагедию. Несмотря на то что сцена «Русской антрепризы» мала, а спектакль достойно, но скромно одет в дерево и холстинку, образы двух антагонистов – белого генерала Чарноты (Сергей Барковский) и белого генерала Хлудова (Сергей Дьячков) вышли прямо-таки исполинскими.

Хлудов Дьячкова перешел за грань обыкновенных человеческих чувств, как человек на краю могилы, где погребено самое дорогое. Смотря перед собой безумными ненавидящими глазами, четко и строго исполняя долг, Хлудов не остановится ни перед каким злодейством – погибла Родина, и кого теперь не повесишь, все будет мало. Глядя на этого Хлудова, понимаешь, что террор был бы неизбежен и в том случае, если победили бы белые. Хлебнув крови и ненависти, и они принялись бы истреблять красную заразу. А лихой, отчаянный, веселый, «человек-оркестр» генерал Чарнота Барковского из другой породы русских людей, которые в огне не горят и в воде не тонут, и все деньги просадят на тараканьих бегах, и в карты будут играть, как будто эскадроном командуют. И Россия жива, пока такие люди живы, а они живы до последнего издыхания!

Так что и красные, и белые – милости просим к нам в искусство. Только в виде убедительных художественных образов.

2008

Все литературные премии вредны – это аксиома. Наша писательская среда, так уж повелось еще с советских времен, отличается исключительной злобностью. Литераторы ненавидят друг друга с такой яростью, которая и не снилась кинематографистам или театральным деятелям. Любой человек, которого выделило колесо Фортуны, обречен на долгое плавание в горячих и ядовитых водах коллективной зависти, и выжить тут непросто. Но выживают! То есть выживали.

Новая литературная премия «Большая книга», чей список финалистов недавно был торжественно оглашен, призвана извести наконец чересчур живучих писателей.

Ибо размер первой премии – три миллиона рублей.

(Есть еще вторая и третья – полтора миллиона и один миллион…)

С одной стороны, никаких сомнений не возникает в том, что сумма, обещанная за «Большую книгу», оживит словесность. Узнав, за что дают бабки, даже те, кто книг в глаза не видели, возьмутся за перо. Премия воспитает целый подвид графоманов, довольно новый для Руси. Если до сих пор типичный русский графоман был чист и бескорыстен, как юродивый, то теперь он станет хитер и жаден. Он будет пытаться понять, что именно надо написать, дабы в итоге тебе светило три лимона, но он никогда этого не поймет!

Потому что – абсолютно все равно, кому достанется премия «Большая книга». Главную задачу дьявола она выполнит. Губит ведь, как известно, не маленькая пайка, а большая.

До сих пор литературные премии, при всей своей вредности, крупной опасности не представляли. В авторитете лишь немногие из них. Во-первых, невинно-шуточная премия имени Андрея Белого, которая призвана поощрять экспериментальную, некоммерческую литературу. Денежного эквивалента не имеет и потому почти не вредна. Во-вторых, выдуманный в Петербурге «Национальный бестселлер» (денежная часть невелика, да и ту получить трудно). Это более сложный случай.