– А у вас разве нет «крыши»? – спросила Анна.

– У меня – нет. Я хочу не скрыть, а я хочу открыть.

– Что открыть?

– Истину.

– И… как, получается?

– Да, – спокойно ответила Роза и включила напольную лампу – матовый шар на высокой и крутой стальной ноге-дуге. В мягком свете лампы Анна разглядела фотографию на стене, единственную в гостиной, – светловолосый молодой человек, с пышной чёлкой и густо подведёнными бровями, одетый в камзол с широкими рукавами и белую рубашку с большим отложным воротником, печально смотрел куда-то вбок и ввысь. «Неужто Маревич? – подумала Анна. – Какая преданность, однако…»

– Роза Борисовна, вы это серьёзно говорите?

– Да. У меня вообще плохо с юмором.

– А бывает истина без юмора?

– Многие известные нам свидетельства и описания истины указывают на то, что она, во-первых, скрыта, окутана покрывалом, во-вторых – что откинувший покрывало и увидевший истину должен ослепнуть. Хотелось бы узнать, где здесь найти место для юмора?

– К таким спорам я не готова, – улыбнулась Анна. – Можно, мы вернёмся к вечеру вашей встречи с подругами? Вы помирились в конце концов?

– Скорее – устали, исчерпали душевные силы. Мне не показалось, что произошло что-то исключительное, мы, бывало, и раньше ссорились.

– Серебринская рассказала вам о деньгах, которые она взяла от Балиева?

– Рассказала и рассердила меня. Она прекрасно знала, что я могу дать ей любые деньги! Любые! Тем более такую жалкую сумму. Но она принципиально не хотела моих денег…

– Почему?

Роза внимательно посмотрела на Анну, усмехнувшись.

– Потому что мои деньги, как она считала, ворованные.

– А-а… вы так не считаете?

– Для меня это пустые слова. Да вы что же думаете, я на людей нападаю в подъездах? Глупости. Игра цифр, игра слов. Больше ничего. Маленькие перестановки значков…

– Снимаете по сто, пятьдесят единиц? За месяц накапливается?

– Именно так.

– Здорово, Роза Борисовна. Похоже, это с вами страстно хочет познакомиться мой троюродный брат в Москве. Он вас ловит и поймать не может, – развеселилась Анна.

– Вши троюродный брат?

– Да, Боря. Это его работа. Восхищался вами – то есть он не знал, что это вы.

Тревога промелькнула на лице Розы.

– Надеюсь, сказанное мной неосторожное слово…

– Да, конечно! Ни за что на свете, да и зачем? Но хотелось бы все-таки разумно договориться. Я ничего не скажу Боре, но хотелось бы поговорить с вами насчёт этих странных смертей… Серебринская оставляет записку с четверостишием про пятёрку на тёрке, и подписано: ЛИМРА. Я так думаю, что это первые буквы имен – Лилия, Марина, Роза, Алёна. И вот уже нет ни Лилии, ни Марины… И неужели вы ничего не знаете и у вас нет никаких предположений?

– Да… ясно. Предложение принято. ЛИМРА, а ещё АМРОЛ, РОМАЛ, МАРАЛ… Я вам расскажу, что это такое, это совершенно невинно. Дело в том, что наша душенька Алёна родила ребёночка ещё на третьем курсе. И мы все сидели с ним по очереди, чтоб ей помочь, чтоб Алёнка не вылетела из института. Там был призрачный муж, вскоре испарившийся, комнатёнка в коммуналке на Садовой, мы тоже учились, крутились, были заняты по уши – и установили дежурство по очереди. Вот эти аббревиатуры означали, в какой последовательности мы будем дежурить возле младенца Вани. Расписание написали, кто кого сменяет. Так продолжалось года полтора, а потом уже Алёна устроила крошку в ясли. Так что это привет такой из юности. Когда мы помогали друг другу.

– Роза Борисовна, а вам не кажется, что предсмертная записка Лилии Ильиничны… намекает на последовательность совсем иного рода?

– Вы хотите сказать, что если бы в записке стояло ЛИРМА, то я, с помощью какой-то мистической силы, ни с того ни с сего скончалась бы вторым номером? Вы всерьёз думаете, что бедная пожилая женщина, рациональная, строгого нрава, научилась распоряжаться чужими судьбами, вот так просто перечисляя первые буквы имён подруг?

– Вот насчёт ни с того ни с сего, я и не знаю – может, были причины… Я в дневнике у Серебринской читала про какой-то договор…

– Договор был, не спорю. Но он касался только наших отношений! Мы договорились, что если кто-то требует встречи – мы собираемся обязательно, что каждый имеет право позвонить другому в любое время дня и ночи, что мы можем занимать друг у друга деньги без обязательной отдачи, вот и все. Ещё разные мелочи. Так сказать, регламент.

– И там было только про жизнь, не было ничего про смерть?

Роза возмущённо развела руками:

– С какой стати? Что за идиотский романтизм – уходить из жизни группой?