– Я от Александры Николаевны ничему не удивлюсь, скажут, что она бомбы делает в подполье, – поверю. Я за ней однажды целый день следила, просто так, игра такая. Она не знала, не видела – а оторвалась от наружки по всем правилам науки, как шпионов учат!

– И что ему надо, мужу твоему? – осведомился Фирсов.

– Уговаривал возобновить семейную жизнь.

– А у него как с жилплощадью? – поинтересовался Карпиков. Илья Ефимович, так и не выбравшийся из коммунальной квартиры, где он жил в одной (правда, большой, метров тридцать) комнате, считал жилплощадь источником всех благ и зол, венцом стремлений и пределом желаний.

– Как раз с жилплощадью порядок – четырёхкомнатная в центре.

– Почему же вы разошлись? – изумлённо спросил Карпиков.

Все рассмеялись, кроме него.

– Вам никакой муж ни к чему, – авторитетно заявила Лиза. – Вам надо сразу быть вдовой. С большим семейством и богатой. Чтоб все на цыпочках к вам ходили, слушали, как им надо жить, и за это получали наградные.

– Не согласен, – возразил Фирсов. – Из Али отличная жена получилась бы, только ей правильный муж нужен. А этот толстый был неправильный. Пусть сидит один в своих четырёх комнатах.

– Зачем нормальному человеку четыре комнаты? – меланхолически отозвался Карпиков.

– Хороший разговор, – сказала я. – Какой же муж, по-твоему, был бы для меня правильным?

Фирсов стал напряжённо мыслить, ероша густые русые волосы. Удивительно, систематические запои не оставили на нём приметного следа, Андрюша выглядел аппетитно, как свежепросоленный огурчик. Сотворённый этим бесхитростным солдатиком жизни, образ идеального мужа заинтриговал меня.

– Тебе надёжный человек нужен. Чтобы он точно знал, где враг, где друг. Он может быть и не слишком умным – тебе своего ума на жизнь хватит. Главное – здоровый, душевно здоровый, я имею в виду, ну, и это тоже.

– «Это тоже» у меня как раз есть, и главное, со здоровым.

– Я хотел сказать – чтобы он тебя понимал, оберегал, чтобы тебе тепло было.

– От тепла продукты портятся. Холод – верный друг материи.

– Ты ведь – живая… – печально ответил Фирсов, заметив, что его идеальный муж, подозрительно смахивающий на самого Андрюшу, не имел успеха в аудитории.

– Не переживай, товарищ, – утешила я Фирсова, – ты не можешь на всех жениться. Трёх осчастливил, согрел – аж взопрели они у тебя, – и хватит подвигов на одного разведчика. У меня папенька такой, четвёртую супругу обогревает. Титан! Костёр народов!

– Я вообще не въезжаю в семейную жизнь, – поёжилась Лиза. – Толкаются, грызут друг друга. Как это – с одним человеком жить пятнадцать, двадцать лет? Зачем?

– Когда маленькая жилплощадь, – Илью Ефимовича сегодня было не сбить, – никак не разъехаться.

Лиза принесла мне очередную повесть из жизни нечеловеческих существ. Всё Лизино творчество уминалось в одну порцию манной каши с вареньем. На одной планете жила очень красивая принцесса-волшебница-богиня Камилла-Люцинда-Миранда-Лилиэль. Целыми днями эта невероятно добрая и чуткая девушка помогала разнообразным недотёпам, попавшим в беду. Скажем, штопала крылышки стрекозам и лечила муравьёв от простуды. Но в один злосчастный день на планету вторглись полчища злобных монстров. Они похитили Лилиэль и заточили её в чёрную башню. Камилла страдала там сто тысяч лет, потому что освободить её мог только Белый Браслет, а Белый Браслет было хрен достать, поскольку он хранился у Владетелей, а чтобы найти Владетелей, следовало продраться сквозь идиотские миры, где никто ни черта не делал, а все бегали с мечами и цветами и рассказывали про таинственные скалы и заколдованные реки, начиная рассказы словами «давным-давно…». Затем надо было найти Спасателей и впарить им Браслет для объединения Сил Света, и всё это должен был проделать неведомый герой, напившись волшебных напитков и услышав песню Люцинды, которая бы его окончательно вдохновила. Это была протестная литература. Реалистов-сверстников, описывающих, как именно нынче спаривается молодёжь, Лиза не понимала.

– Делать, да потом ещё записывать – две скуки сразу.

Она терпеливо ждала, когда я освобожусь, свернувшись клубочком в кресле, и заслужила похвалу от Карпикова: «Вы будто из стихотворения „Мой Лизочек так уж мал, так уж мал…”. Места занимаете не больше котёнка, а звуков вообще не издаёте. Мне бы таких соседей по квартире!»

Мы вышли из редакции и побрели к метро, мне надо было на Московский проспект, в гости к Ване и Фане.

– Он вас любит, да? – спросила Лиза.

– Нет, конечно, замыслил что-нибудь, кто его знает. Он нынче политикой вздумал баловаться, так, может, надо срочно женой обзавестись.

– Этот, кудрявый, в куртке потрёпанной, политикой занимается, да что вы?

– Ты про кого говоришь?

– Про этого… Андрея, про фотографа вашего.

– А я тебе про мужа бывшего отвечаю, нормально! Кто любит – Андрюша любит? Да Господь с тобой. Он как выпьет, так на всю редакцию кричит: «Девчонки! Вы мне поможете?»

– Он чистый… Похож на лесной ручеёк, только тёплый.

– А я на что похожа?

– Вы похожи на очень дорогую, очень интересную книгу, которую кто-то забыл на скамейке, в парке, осенью…

– Лиза. У тебя и ум есть, и литературные способности. Кончай лабать повести про игрушечных королевишен и займись делом. Если тебе реальность не нравится, пиши об искусстве, о моде, о чём хочешь. Иди учиться куда-нибудь, надо получить систематическое образование, а с публикациями я тебе помогу.

Короткая серебристая куртка явно не согревала русского эльфа, но Лиза, казалось, не чувствовала ни холода, ни слякоти под ногами, её личико будто светилось в наступающих сумерках. И у меня вдруг сжалось сердце от нежности и тревоги за неё. Я представила себе полчища худых заброшенных принцесс, которые сейчас чопают по грязи с рюкзачками и не знают, как им заработать на жизнь.