Шрифт:
Он бросил вниз рыбий хвост.
— Как можно звать того, у кого нет имени? — загудела толпа. — Как можно любить того, кого нет?
— А Сущего на небесах можно?
В голосе Феофила звенела издёвка.
— Но Он обещал спасение!
Феофил стукнул кулаком по лбу:
— Ах, я забыл, что вы Его видели!.. Вы даже протыкали копьём Ему рёбра!
Горизонт уже разрезал солнце. Повеяло прохладой. Феофил открыл рот, но из толпы насмешливо закричали:
— Уж не Феофил ли — неведомый Бог?
Он осёкся.
— Не святотатствуй! — призывали его. — Поклонись Христу!
Феофил погладил бородку, точно снимая с неё слова.
— Висящему мешку? Его чудачествам? Он вынудил к предательству, а потом обещал за это вечные муки. Он говорил притчами, будто мало простых и ясных слов. Он подкупал чудесами, которые легко повторить.
В подтверждение Феофил, высморкавшись, достал рыбий хвост и снова бросил вниз.
В толпе зашептались. Раздвинув толпу, на холм поднялся убогий.
— Христос лечил бесноватых, — состроил он рожу. — А ты?
Феофил влепил ему пощёчину.
— Я тоже. Или подставишь другую?
Убогий присел на корточки.
— Болтать все могут, — обнажил он кровавые дёсны. — А способен ли ты пострадать за своего отсутствующего Бога?
— Как мы — за Царство Небесное! — закричали снизу.
Феофил вскинул голову.
— Могу и просто так! Чтобы убедить вас, надо поразить? Так распните меня!
Он насмешливо замолчал.
— Ну, что же вы? Или не хватает духа? Вам не нужно разрешение ни прокуратора, ни синедриона, я, Феофил, даю его вам!
Он победно посмотрел вниз.
А там уже на скорую руку сколачивали крест из засохшей смоковницы.
— Недаром ваш Бог — сын плотника! — срывая голос, завопил Феофил. Но его не слушали. Раздев, потащили к кресту. Верёвки натянулись, и дерево, скрипнув, вознесло тело.
— У меня нет ангела с огненным мечом! — орал Феофил с креста. — Мой отец не на небесах, а давно в земле, но и мне доступно быть вашим Богом!
Многие с ужасом отвернулись. Блудницы рыдали. Утешая их, раб сжимал феофилову котомку.
— Жизнь — как ручей, который нащупывает русло, — кричал Феофил в лучах заходящего солнца. — А смерть — как запруда.
Задрав головы, в него со смехом тыкали пальцами, оскорбляя, крестились.
— Отпустите, — прохрипел Феофил, и все увидели его слёзы.
Солдат, прекращая мучения, проткнул его копьём.
Расходились, опустив глаза, топча босыми ступнями холодевшую, как мертвец, землю.
— Не всякий распятый — Бог! — выкрикнул вдруг убогий. — Не допущу, чтобы поганили святыню!
И стал трясти крест. Гвозди из запястий Феофила выпали, и мёртвое, грешное тело рухнуло на землю.
Феофиляне утверждали, что Безбожник умер в четвёртом часу стражи, что луна сделалась как кровь, а воздух — как полынь, и в сгустившемся мраке поднялась буря.
То, что в предместье Иерусалима разыгрывалось как трагедия, в окрестностях Антиохии повторилось как фарс. «Феофил профанировал образ Христа, — пишет современный нам апологет, — но разве факт того, что этот образ профанируется и сакрализуется с одинаковой лёгкостью, не является признаком вечного?»
Пресвитер антиохийского прихода, которого по странному совпадению звали Феофилом, осудил палачей. Но в дальнейшем к Безбожнику были не столь благосклонны. «Иисус пожертвовал собой ради нас, Феофил — ради своей гордыни! — писал один из отцов церкви, громя феофилян. — Взошедший на крест не стал Снизошедшим до креста!»
После гибели Феофила его преемником стал беглый раб. Свидетель землетрясения, уничтожившего Антиохию, он объяснял его небесной карой, хотя учитель и отрицал вмешательство богов в людские дела. Вспоминая его тыквенную бутыль, феофиляне верили, что он превращал воду в вино, кормил рыбой и лечил прикосновением.
Останки Феофила смешались с пылью дорог, по которым он бродил, а душа, если, вопреки его прозрениям, такая всё же существует, переселилась в мир, который он заслужил, — мир скорби и бунта.
СМОТРИТЕЛЬ ЧУМЫ