Шрифт:
– Не бывает так. Если есть дом, должны быть стены.
Рядом снова хихикнули. Он решил не обращать на это внимания, а вместо этого узнать, есть ли у дома потолок. Снял шапку, подбросил ее вверх. Она взлетела и пропала в белизне. Подождал, шапка не возвратилась.
– Может за гвоздик в потолке зацепилась?
– подумал он.
В траве раздался смех. Только теперь человек разобрал, что смеется ребенок. Он заливался дроздом-пересмешником, замолкая и снова закатываясь. Пришелец побежал на звук и чуть не наступил на катающуюся по траве девочку лет пяти отроду в цветном сарафанчике. Она перестала смеяться, повернула к нему личико, перемазанное земляничным соком.
– Не боишься рубашонку-то о траву вызеленить?
– спросил ее гость.
Девочка радостно завертела головой.
– Не боюсь!
Скоморох присел на корточки. Теперь между ними была только стенка травы да туман. Глядя сквозь них друг на друга они повели разговор.
– Ты чья будешь?
Девочка непонимающе улыбнулась, потрясла головой.
– А зовут тебя как?
– Лелькой, - прощебетал ребенок.
– И мамку твою тоже Лелей зовут?
– скоморох подумал, что перед ним дочь ведьмы.
– Нет, я одна тут Леля.
– А играешь ты с кем?
– А кого встречу, с тем и играю.
– Ишь ты, чудо какое. Кого встречу, с тем и играю. А ну как волк придет? Не боишься?
– Не боюсь, - весело закричал ребенок.
– Храбрая какая! Ничего не боится.
Девочка оборвала его.
– А ты, дядька, кто?
– Я скоморох.
– Хорошо быть скоморохом?
– Хорошо, - согласился взрослый.
– А ты, дядька-скоморох, что здесь делаешь?
– склонив голову набок спросила девчушка.
Путник оглянулся вокруг.
– Лелю ищу.
– Нашел?
– Нет пока. Да и вообще, заблудился я что-то. Не пойму, то ли сплю, то ли из ума выжил.
Он закашлялся. Схватился за рот, успокаивая мечущееся, как в припадке, горло. Лицо его покраснело, на лбу выступили капли.
– Что это с тобой?
– Простыл я в лесу. Простудился насмерть.
Девочка протянула сквозь траву руки, взяла его за шею. От ее маленьких ладошек по коже растеклось тепло. Горло успокоилось, колючий ком в груди сложил иголки. Леля внимательно посмотрела на свои руки, словно пытаясь углядеть что-то под ними. Вдруг сердито топнула ножкой.
– Уходи ежище-ершище! Пошел прочь!
В траве сердито фыркнул еж и засеменил меж стеблей недовольно сопя.
– Ух, ежище-ершище!
– пригрозила крохотным кулачком девочка.
Человек почувствовал, что горлу стало легко, будто и не болело оно никогда сроду. Костер в голове потух.
– Спасибо, спасительница, - благодарно поцеловал ее ладонь.
Всходило солнце. Туман рассеивался, застаиваясь только в руслах рек да по заросшим оврагам. Скоморох увидел перед собой сияющую росой равнину в лучах молодого светила. Высокие травы стояли недвижно, ни один лепесток не колыхался. Капли на них переливались радугами. Словно и не было никогда ни зимы, ни снега, ни слякоти на разбитых дорогах, ни ледяных ноябрьских дождей. В груди что-то забилось от радости, путник глубоко вдохнул.
– А зачем тебе Леля нужна была?
Он немного замялся.
– Да, про песни спросить хотел. Про лесные...
– Те, что бесы тебе напели и ушли, а ты теперь мучаешься?
– А ты откуда знаешь?
– хотел было спросить он, но не решился, и лишь кивнул.
– Лесных песен искать не надо, они сами тебя найдут, - серьезно ответил ребенок.
Они немного помолчали. Скоморох несмело поднял глаза.
– Ладно, пойду я. Поброжу. Лето ведь.
– Песен искать?
– Нет, - он улыбнулся, - Зачем мне сейчас песни? Мне и лета хватит.
– Счастливый путь. А если найти меня захочешь, я во-он в том домике буду.
Она показала пальчиком на маленький светлый домик, почти затерявшийся среди трав вдалеке. Сразу и не заметишь.
Человек помахал ей рукой и пошел своей дорогой. Больше они не виделись. Видно путник затерялся где-то в просторах лесов и степей меж землей и небом.
У младшенькой дочки Марьи-Веревки из корешка действительно получился человечек, который однажды утром убежал в лес, сказав на прощанье, что вырастившая его девочка будет удачлива в сборе грибов и ягод.
В устье реки росли камыши. Очень много, целые поля камыша. Их было видно насколько хватало глаз - зеленое колышущееся море. Лис любил там прогуляться. Где можно - пешком, чавкая жирной грязью, а где вода была глубока, там и вплавь. Он плыл, раздвигая руками упругие стебли. Сочные листья качались над его головой, шурша, как змеи. Их коричневые головы тяжело переваливались со стороны на сторону. Лис плыл, высматривая птичьи гнезда, хитро приделанные к камышинам. Его всегда удивляла кропотливая работа невзрачных пташек, строящих эти маленькие чудеса над самой водой. Однажды Лис тоже построил себе гнездо, только на воде, собрав вместе множество стеблей и оплетя их болотными травами. В этом гнезде он прожил почти целое лето, питаясь жирными карасями, нагулявшими вес, да утками, которых вокруг было великое множество, и они все время крякали где-нибудь неподалеку. Бес подолгу лежал на спине в своем тростниковом доме, глядя в небо, по которому куда-то в далекие страны путешествовали облака, слушал шелест камышиного моря, смотрел на качающиеся на фоне неба острые листья. Время проходило в тишине и покое. Предыдущие годы принесли с собой много путешествий и открытий, теперь Лису хотелось поваляться, поглядеть на красоту мира внимательно, увидеть, как она меняется ото дня к ночи и снова ко дню. Красота в свете, похожем на сердцебиение. Лис подумал, что сердцебиение всегда может остановиться, и только красота вечна, как жизнь, как вселенная. Лето проходило в блужданиях по камышам, да разглядывании неба. Давно бес не проводил время так хорошо.