Дмитрий Николаевич не был воспитан в таком же благочестии, как Анна Тихоновна, но он уважал приверженность жены Церкви и всегда участвовал в этой жизни, хотя и по — своему. В церковь он приходил с большим опозданием и всегда шутил: «Ах, опять опоздал к Часам!». Во дворе собора св. Александра Невского на рю Дарю Дмитрий Николаевич встречался с многочисленными друзьями и сразу становился центром большой компании эмигрантов, всегда радовавшихся встрече с ним.

Андрей очень рано, еще подростком, увлекся русскими эмигрантскими делами, в центре которых стоял а одна цель — вернуться в родную Россию. Александр же больше интересовался Церковью и ее верой. Он любил ходить в церковь, прекрасно знал службы. Но что гораздо важнее — в его душе зарождалась личная связь с Богом. Это был нелегкий период его жизни. Временами его охватывало чувство вины, он погружался в темноту, потом это сменялось ощущением невыносимо яркого света. А в центре этих борений жило ясное и твердое желание подняться на высший уровень духовной жизни, достичь святости. Мать Александра не понимала его мучений и называла их «Сашиными трудностями»: «Почему ты не можешь просто молиться и ходить в церковь, как все? К чему вся эта интеллигентщина?» Ей было проще понять желание Андрея ездить верхом, так как он хотел, когда вырастет, стать блестящим русским офицером в нарядном мундире с эполетами, орденами и т. п., и все это для того, чтобы служить царю и вернуться в матушку — Россию.

Почему Белград? Рассказав вкратце об Анне Тихоновне, я хочу вернуться к последним дням семьи Шмеманов в Таллинне и началу следующего за тем периода в жизни Александра.

Живя в Эстонии и оплакивая свою маленькую дочь, Анна Тихоновна узнала, что ее собственная семья сумела уехать из России и добраться до Сербии. Она связалась с ними и решила к ним поехать. Дмитрий Николаевич не мог ее сопровождать: его мать умирала, отец был стар и немощен, пять сестер нуждались в его поддержке. И Анна Тихоновна отправилась в трудный путь одна со своими близнецами. Для сыновей она превратила путешествие в увлекательное приключение. Они чувствовали себя в полной безопасности рядом со своей матерью, которая развлекала их и играла с ними на станциях в бесконечном ожидании поездов, автобусов и любых средств передвижения, могущих довезти их до Белграда.

Наконец путешествие закончилось, и их встретила любящая, теплая семья. В России Шишковы были крепкой, провинциальной дворянской семьей. Тихон Андреевич был директором банка в Костроме. Семья сильно отличалась от городского, утонченного семейства Шмеманов. Как я уже писала, один из сыновей Шишковых погиб на войне, другой был ранен (и благодаря ранению он остался в живых). Самый младший, Александр, был слишком молод, чтобы воевать. Двое оставшихся в живых братьев и младшая сестра, Ольга, были простые, веселые и сердечные. И Анна Тихоновна с облегчением смогла переложить свои тяжкие заботы и переживания — эмиграция, смерть дочери, неясность будущего и т. п. — на сильные плечи своего отца. У Александра сохранились только отрывочные воспоминания о жизни с бабушкой и дедушкой в Белграде, но он хорошо помнил уютную, беззаботную и радостную атмосферу в семье. В центре их жизни стояла Церковь. Вся семья посещала все службы, соблюдала все посты и ежедневно вместе молилась. Прошел год.

Александр всегда помнил тот день, когда приехал его отец. В то время найти работу в Белграде было легко. Город был полон русских эмигрантов. Но для Дмитрия Николаевича белградская жизнь была безнадежно провинциальной, некультурной, прозаичной. Он хотел воссоединиться со своей семьей в Париже, куда они переехали из Эстонии. И вскоре после своего приезда в Белград Дмитрий Николаевич перевез жену и детей в Париж.

Париж был наводнен русскими эмигрантами. Для своего изгнания Париж выбрали в основном культурные и образованные люди. Они говорили на прекрасном французском языке, но очень немногие имели профессию, позволявшую найти хорошую работу. Для огромного числа появившихся на Западе русских изгнанников был создан Нансеновский паспорт. Я до сих пор храню свой, где в графе «подданство» мы писали — «нет». Жизнь в Париже того времени легко может стать темой целой книги, но я буду писать только о жизни Александра и его окружения.

Приехав из Белграда, Дмитрий Николаевич, Анна Тихоновна и мальчики, которым к тому времени было уже по девять лет, поначалу поселились в крошечной квартирке сестры Дмитрия Николаевича, где Андрей и Александр спали на дне большого шкафа. Александр вспоминал это время как непрекращающееся приключение. Его родители постоянно искали работу и ради хлеба насущного то убирали квартиры, то нанимались на заправочные станции. Но настроение у русских парижан было беззаботным, все старались заработать деньги на еду и не думать об остальном. Благодаря помощи богатых иностранцев появились социальные центры, где можно было получить медицинскую помощь, одежду и даже иногда еду (последнюю присылал Американский Красный Крест). Эта помощь воспринималась как дар Божий. Я до сих пор помню запах только что открытой банки какао или клубничного варенья (ни то, ни другое на эмигрантские деньги купить было невозможно).

По приезде в Париж братьев записали во французскую школу. По причине незнания языка их поместили в детский сад, несмотря на их возраст и рост. В первый же день братья решили сбежать оттуда и каким — то образом смогли найти дорогу домой, где им пришлось ждать, сидя на тротуаре, возвращения родителей. Александр не помнил, что последовало за их поступком, но вскоре после этого их отправили в недавно открытый неподалеку от Версаля русский кадетский корпус. С бритыми головами, в формах защитного цвета, мальчики воспитывались в строгой военной дисциплине и регулярно ходили в церковь. Занятия состояли в основном из уроков по русской истории и Закону Божьему, но некоторое время уделялось также математике, научным дисциплинам и французскому языку. Главный же упор делался на изучении всего, относящегося к России. Долг каждого русского патриота — принести присягу русскому знамени и спасти русскую землю от врагов — большевиков. Эта благородная цель поддерживалась идеей служения как жертвы, любви и верности делу и уверенностью в триумфальном возвращении в Россию. Воображение мальчиков рисовало им героические поступки и акты самопожертвования. В те годы зарождалась близкая дружба, сохранявшаяся долгие годы. Александр, тогда десятилетний, привлек внимание директора корпуса, генерала Римского — Корсакова, образованного, доброго и умного пожилого человека. Он любил поэзию и часто приглашал Александра в свой кабинет, где читал ему стихи Пушкина, Тютчева и других русских поэтов, рассказывал о старой, настоящей России. Ему обязан был Александр своей любовью к чтению и к русской литературе, да и шире — к литературе вообще. Генерал знал и историю религиозной мысли. Он открыл Александру красоту и богатство мира, превосходящего воспоминания о потерянной России. Самое же важное — Александр научился любить жизнь во всех ее проявлениях и в любых обстоятельствах. До конца своих дней он был благодарен старому генералу за то, что тот открыл ему широкие горизонты жизни и культуры.

Генерал Римский — Корсаков умер через четыре года после поступления Александра и Андрея в корпус. Александр часто вспоминал и рассказывал о нем и о его смерти. Старшим мальчикам поручили перенести тело генерала из его комнаты в церковь. Им нужно было пройти узким коридором, и тело генерала, очень тяжелое и уже начавшее пахнуть, неловко висело на руках мальчиков. Александр, исполненный любви и горя, впервые в жизни лицом к лицу столкнулся с ужасом и уродством смерти. Он был кадетом и потому прятал свое горе за показным мужеством, что было совсем не в его характере. Он часто рассказывал мне о том ударе, который нанесла его вере и мировоззрению эта первая встреча со смертью, и о том, какие огромные усилия пришлось приложить, чтобы за уродством смерти увидеть реальность и красоту Царства Божия.

В конце этого же года Александр, очень взрослый для своих четырнадцати лет, уговорил родителей разрешить ему уйти из корпуса и поступить в известный французский лицей Карно в Париже. Он понял, насколько неудовлетворительно было образование, предлагавшееся в кадетском корпусе. Александр сам записался на вступительный экзамен и нисколько не был удивлен, когда его поместили в класс на два уровня ниже того, на котором он находился в корпусе. «Слава Богу, что они вообще меня приняли!» — сказал он родителям.