Только лишь услышав от Анны, что Равен Френч дожидается его в приемной, Гевин ощутил новый прилив ярости. Кое-как совладав с нею, он неожиданно понял, что Равен Френч совершила огромную ошибку, явившись на его территорию. Он ее не звал. Что ж, пусть почувствует на своей шкуре, что значит дразнить и без того разозленного ею самой же мужчину!

— Какого черта вы здесь забыли?! — рявкнул он вместо приветствия, решив, что эта женщина не заслуживает вежливого обращения. К тому же, может, удастся запугать ее с самого начала, чтобы потом уже диктовать свои условия, невзирая на то, с чем там она к нему заявилась.

К чести Френч, она не дрогнула. Восстановила равновесие и задрала голову, прямо встречая его взгляд. Гевин почувствовал к женщине невольное уважение, но тут же подавил это чувство в зародыше.

— Итак? — вкрадчиво поинтересовался он, надеясь застать ее врасплох подобной сменой интонации, и сделал несколько шагов в ее направлении.

И тут же резко остановился, вдохнув исходящий от нее запах — нежный, сладковатый…

Равен Френч улыбнулась. Гевин видел, что улыбка стоила ей неимоверного труда и вышла напряженной, выдавая ее нервозность, но тем не менее это была улыбка. Не каждый мужчина в его присутствии мог сохранить выдержку. Гевину снова пришлось отдать ей невольную дань уважения. Он усмехнулся: «Ну ладно! Посмотрю я, насколько действительно крепка ее скорлупка».

— Я просто… — пробормотала Равен, голосок ее сильно дрожал.

Гевин вскинул брови и молча ждал, показывая, что все еще ожидает ответа на свой вопрос. Равен Френч молчала. Между ними воцарилась тишина, в которой они просто смотрели друг на друга, словно выжидая, кто дрогнет первым.

Гевин подметил для себя еще один любопытный факт. Забавно, но в их первую встречу в книжном магазине каждый из них знал, что ответить другому, и, хотя каждый продолжал отстаивать свою точку зрения, такой напряженности, которая возникла между ними сейчас, когда они были одни, не было.

Теперь Гевин видел Равен Френч собственными глазами, ощущал ее присутствие и тем не менее он все еще никак не мог поверить тому, что она так запросто могла заявиться к нему. С его точки зрения, либо эта женщина безрассудна до глупости, либо глупее, чем кажется. Ведь здесь она наиболее уязвима и он может сделать с ней все, что угодно. Например, потребовать написать опровержение, публично извиниться или…

Мысль возникла неожиданно, и Гевин сначала даже оторопел, не понимая, почему она у него вообще возникла, однако он постарался тут же от нее отмахнуться. Что ему делать с такой формой удовлетворения, пока он по-прежнему не испытывает недостатка в женщинах? Разве лишь только у этой Френч длинные черные волосы, которые хочется намотать на руку? И темно-синие, почти черные глаза, в которых можно утонуть? И красные, сочные губы, к которым так и тянет прижаться? И…

— Что вам здесь надо, мисс Френч? — стиснув зубы, вновь осведомился Гевин, чтобы не позволить неожиданным и пугающим мыслям завладеть им. Впрочем, это не означало, что он пришел в восторг оттого, что Равен Френч, ничего сама не предпринимая, вынудила-таки его уступить ей преимущество в их противостоянии.

Равен улыбнулась, и по ее улыбке Гевин понял, что она также отметила этот факт. Чем разозлила его еще больше. Скверно, очень плохо… Для него, разумеется.

— Я надеялась еще поговорить с вами касательно возникшего между нами недоразумения и попытаться не доводить дело до суда, так как считаю, что это просто абсурдно.

— Недоразумения? — повторил Гевин и неожиданно для себя ухватил ее за руку, подтягивая к себе и сокращая между ними расстояние. Теперь он буквально нависал над Равен Френч, понимая, что он делает это исключительно с одной целью — запугать! И потому он досадовал на себя за то, что эта женщина вынудила его прибегнуть еще и к грубой физической силе. — В последней главе своей книги вы очернили меня перед всеми, и в первую очередь — перед теми, кто меня знает. Естественно, что я хочу публичного опровержения!

Вайолет сделала глубокий вдох и так же медленно выдохнула. Ее ответ застал Гевина врасплох.

— Вы правы. Последняя глава — ложь от начала до конца. Как и все остальные главы. Вся книга — ложь.

Гевин ничего не понимал. Так она что, пришла, чтобы в этом признаться? Он сощурил глаза. Нет, вряд ли, а то бы она просто сделала то, что ему нужно. Но тогда как объяснить это ее признание?

Он неохотно выпустил ее руку. Не потому, что ему не хотелось отпускать ее запястье, мрачно признался он сам себе, а потому, что это давало ему над ней преимущество. «Ну ладно, ладно, — молча уступил сам себе Гевин. — Еще и потому, что мне нравилось держать Равен за запястье. Но лишь потому, что это давало над ней преимущество!» — добавил он.

— То есть вы признаете, что все придумали? — спросил он.

— Каждое слово, — кивнула она.

Гевин опять ничего не понимал. Ведь она сказала то, что он ожидал услышать! Почему же он не испытывает удовлетворения? А-а-а! Так ведь она не сделала это публично!

— И вы готовы сделать публичное признание?

— Да, — с готовностью вновь кивнула Равен Френч.

— Вы заявите, где только возможно, что последняя глава, в частности, ложь от начала до конца?

— Да.

Так. Теперь уже Гевин не понимал сам себя. Равен Френч готова сделать то, что ему нужно. Так почему же он до сих пор не испытывает никакого триумфа по этому поводу? И почему тогда она так легко сдалась? Почему не сделала это в первую же их встречу? Передумала? Или двух дней раздумий хватило этой писательнице на то, чтобы понять, что с ним лучше не связываться? Ради своего же блага.