Полезла в шкаф за новым комплектом. Запах чистого белья сразу создал иллюзию спокойного уютного дома. Валя быстро разделась и забралась под одеяло; с удовольствием зарылась в хрустящую, пахнущую саше подушку. Давно уже она не могла, вот так, раскинуться, разметать руки и вытянуть ноги, потому что у матери приходилось спать на раскладушке – второго дивана там не было, а спать вместе не хотели они обе. С наслаждением потянулась, наконец-то чувствуя себя дома …а эти саше с запахом сирени, я покупала полгода назад…

Постель поглощала все страхи, а одеяло защищало от напастей. Повернулась на бок, как и собиралась; укрылась с головой, закрыв глаза, но спать не хотелось. Для нее стало привычкой, ложиться не раньше половины двенадцатого, потому что мать предпочитала смотреть одиннадцатичасовые «Вести». Валя тогда уходила на кухню, чтоб не выслушивать ее мнение по поводу политической ситуации в мире. Сейчас ей никто не мешал делать все так, как она хочет …конечно, если не считать эти дурацкие галлюцинации… но я ведь нашла выход – с закрытыми глазами, под одеялом, не ощущаешь ничьих взглядов…

Когда Дима, с мороза, ввалился в вагон, то неожиданно почувствовал себя очень уютно; даже уютнее, чем дома. Это казалось странным, ведь еще час назад ему не хотелось никуда уезжать, но теперь, видя коридор с мягким ковром, ряд блестящих дверей, кашпо с искусственными цветами, ему стало настолько хорошо, будто он действительно начинал новую жизнь, и она непременно должна стать лучше предыдущей.

Кроме Иры в купе сидели парень с девушкой. Девушка дремала, приклонив голову на плечо своему спутнику, а парень равнодушно смотрел в окно.

– Добрый вечер, – Дима обратился ко всем сразу. Парень кивнул, а Ира односложно ответила:

– Привет.

– А где же наш сопровождающий? – Дима сразу засунул сумку на антресоль.

– Андрей уже в Москве, а завтра нас встретит.

– Ну и ладно, – Дима плюхнулся на полку и тоже отвернулся к окну. После сегодняшнего дня он испытывал перед Ирой чувство какой-то неловкости, вроде, он не с ней обманывал жену, а наоборот. Не то, чтоб он боялся, что по его поведению она могла о чем-то догадаться (это было ему совершенно безразлично), просто он всегда очень болезненно воспринимал быстрый переход от одной женщины к другой. И руки ее казались ему чужими, и голос посторонним – ему всегда нужно было время, чтоб перестроиться на новые отношения. Ира тоже не предпринимала попыток к сближению. Она достала газету с цветными фотографиями полуголых девиц и стала читать, разложив ее на столике.

Поезд тронулся. Вокзал медленно уплыл назад, и за окном замелькали частные домики, потом равнина замерзшего водохранилища с каймой огоньков по левому берегу, и все – город кончился. С осознанием этого, Валя отдалилась в пространстве и во времени (причем, во времени на совершенно неопределенный срок), и сразу в памяти ее черты стерлись. Поцелуи и объятия остались общим расплывчатым впечатлением – теперь рядом с ним сидела другая женщина, и она не была чужой – Дима отчетливо вспомнил, как ему было с ней хорошо.

– Курить пойдешь? – спросил он.

Ира молча закрыла газету и достала из сумочки сигареты.

Они вышли в тамбур. Переходная дверь была приоткрыта, поэтому на полу образовался небольшой сугроб. Ира зябко повела плечами, и Дима, приняв это за призыв, обнял ее (Валя окончательно перестала существовать в данной реальности).

– Ириш, не обижайся, – он поцеловал ее волосы, – может, я сказал не то, но не сердись…

– Я не сержусь, – Ира не подняла голову, обращаясь к его грудной клетке, – мне просто стало обидно. Я ж не требую какой-то особой любви. Мне хорошо с тобой, да и ладно, но не надо обращаться со мной, как с проституткой. Когда ты объясняешься в любви своей жене в моем присутствии, а потом ложишься со мной в постель, это противно. Гордость ведь у меня есть.

– Ну, прости, – Дима крепче прижал ее к себе, – ты ж понимаешь, что так было надо, – в этот момент он и сам считал, что делал все единственно для безопасности дома, а остальное, происходившее сегодня днем, ему пригрезилось.

– Ладно, проехали, – Ира освободилась от объятий и отойдя к противоположной стенке, смотрела на Диму с хитрой усмешкой, наверное, ожидая каких-то новых решительных слов или поступков. Дима не понял, каких именно, поэтому глупо улыбаясь, достал новую сигарету, но на душе стало легче. Он не любил осложнений и не умел их разрешать – это всегда получалось грубо и неуклюже, а потому он старался просто сбежать от них. Но сейчас бежать было некуда.

– Появилась твоя благоверная-то? – спросила Ира.

– Куда ж она денется?..

– Конечно, кто б меня так позвал, я б тоже примчалась. Котик мой… – передразнила она.

– Ну, хватит, а? – Дима вздохнул.

– Значит, тебе можно надо мной издеваться, а мне нет?

Дима промолчал, понимая, что кризис миновал и отвечать на эти полушутливые выпады не обязательно. У него снова осталась только одна женщина, и жизнь стала простой и ясной.

– Ладно, – Ира бросила «бычок» на пол, – пойдем спать, а то завтра у нас тяжелый день.