По молодости лет я на любой чих отзывалась, пока не поняла, что публичность – это как водоем, в котором все плавают. Незаметно писают там, громко сморкаются, пот и грязь смывают с тел… И никто не заметит и не поверит, что ты себя ведешь, как аристократ.

А работа над своим телом – это что, преступление? Я ее ни от кого не скрываю. Наоборот, все процессы выкладываю с фотками в разных жж-сообществах.

Верьте мне, люди…

«Ада с тобой нам не надо – холодно в царстве теней…» – будит Аду тем же утром. Песню «про себя» она настроила в новом «Верту». Бывшая однокурсница и теперешняя клиентка всучила его в счет годового обслуживания. Затоварилась вертихвостка: московский и американский любовники, оба подарили ей по навороченной трубке на день рождения. «Обоим расписала, как хочется такую игрушку… в надежде, что кто-то раскошелится… И вот облом! Больше никогда не буду дублировать намеки… Зачем мне два одинаковых… Запутаюсь или потеряю… А тебе в самый раз…»

И правда, престижная мобила, как звездочка на погонах, помогает дисциплинировать публику. Но у Анжелы тоже последняя модель, только не в розовой, а в бежевой окантовке. Крутые мобильники полежали рядом на трюмо, пока руки вчера вечером трудились над Анжелиным лицом. Ада достала свой, чтобы хоть так привлечь к себе внимание: Анжела как будто не замечала, что не одна в квартире.

Не подействовало. Хозяйка всего лишь скосила взгляд, отметила их похожесть – может, хотя бы ревниво, – но прокомментировать не захотела или не успела: ее телефон снова зазвонил, и она продолжила отрывистые переговоры, которые не прервала, даже чтобы сказать «спасибо», когда Ада уходила. Домработнице приказала расплатиться… Ада и это перетерпела, правда в отместку мелькнуло, не увеличить ли свой обычный гонорар, но Зейнаб, не спросив о сумме, протянула заранее приготовленный конверт с красно-коричневой купюрой. Пятитысячные – любимые, потому что они, как говорит мать, самые лёжкие.

Обычно Адины расценки передавались по сарафанному радио. После первой же профессиональной стрижки в последний день прошлого века она почувствовала, как ей неуютно и невыгодно отвечать на итоговый вопрос: «Сколько я вам должна?»

Да отдай всю наличность, что есть. Я же работаю, как художник, – сосредоточиваюсь, вдохновляюсь… создаю новый образ. Учти еще сопротивление материала: вы, клиентки, не понимаете, что вам подходит, артачитесь… Многие неправильно ухаживают за кожей и волосами… А как к себе относятся? Едят черт-те что, стареют, болеют… И я должна все исправить. Нужен-то всегда идеал.

Как это все оценить? Сколько это стоит?!

К тому же если сумма покажется завышенной, то у клиентки зреет недовольство… Так или иначе это сказывается на Адином бизнесе. Дамочки ищут и находят замену. Но самое главное: заплатив немалые деньги, они тебя отшвыривают до следующего раза. А быть посторонним тому, для кого так постарался… Ведь чтобы найти правильный образ, чтобы убедить заказчицу кардинально измениться, нужно сродниться, слиться с ней.

А они…

Поскольку времени на другие контакты у Ады нет, то получалось, что она всем – чужая… Злит это. До бешенства доводит явная несправедливость.

Пришлось потрудиться, чтобы к ней привязывались, от нее зависели, а она… Ну нет, она оставалась холодна…

Но не сейчас! Равновесие не наступило даже наутро после того неожиданного дня, который Ада хотела сперва ненапряжно поработать – с Никой всегда было комфортно, с ней даже дистанцию держать не надо было. Помочь и не унизить – и это у нее получалось… А после Ники – никакой обязаловки. Что левая нога захочет. Время от времени, когда накапливалось раздражение, когда начинало тошнить от одного вида очередной клиентки и казалось, что вся жизнь обрыдла, Ада награждала себя свободой – полной, не контролируемой ни тратами, ни временем, ни чьими-нибудь желаниями.

Сорвалось.

И не в тот момент, когда она увидела, как душат Нику.

И не тогда, когда Анжела позвала к себе… Согласиться – то был свободный выбор, самой захотелось побыть рядом с той, кто впитал в себя миазмы смерти. Опосредованный перенос, так сказать…

И не из-за того, что та не сама расплатилась…

И не из-за ее гребаной розовой машины, в которой я сама же отказалась проехаться. Зачем-то спряталась во дворе за корявым толстенным тополем и выследила, как Анжела садится за руль. Захотелось – и сделала.

Но тогда откуда мандраж?

«Ада с тобой нам не надо – холодно в царстве теней. Кличут меня Леонардо. Так раздевайся скорей!» – продолжает играть мобильник. Может, сменить мелодию? Напоминает, что давно никто не говорил ей таких слов. Ни шутливо, как в песне, ни дрожа от нетерпения, как Витек в первый год их совместности, ни с киношными страстями…

На табло – сегодняшняя клиентка. Наверняка хочет, чтоб я пораньше приехала… Всегда переназначает… Как это только она ведет дела при такой несобранности? Но ведь зарабатывает достаточно…