– Но в сводке вроде было, что ту Мазур двое убивали? – робко вспоминает новичок после старательного осмотра места преступления.

Что-то слишком долго возился Витек… Дотошный… Ладно, о результатах все равно мне доложит…

– Так поэтому и не нужно никому трепаться… – Глеб старается говорить по-дружески, чтобы закрепить почтение, которое к нему явно испытывает Витек. – И там не все ясно, и тут только версия… Вполне может быть, что не маньяк… Обе дамочки так или иначе связаны с олигархом Бизяевым… Может, по его приказу убили любовницу зятя, и теперь кто-то из близких убитой ему отомстил… До него самого не добраться… А может… Может, Бизяев никакой не преступник, а как раз жертва… Оба убийства могут быть нацелены именно на него. Как в бильярде – бьют по шару, чтобы не он сам залетел в лузу, а всего лишь подтолкнул третий шар. Может, задуман рикошет…

– А ведь правда! – Витек аж притопнул от восхищения. – Конечно, кому нужны рожавшие девки! Нас учили, что если убийства не по пьяни – а у нас явно не этот случай, то чаще всего их совершают из-за денег или в борьбе за власть. Бизяев тогда – классическая цель. И олигарх, и депутат нерядовой. Как это я сам не догадался?! А может нам «шахматку» расчертить? По вертикали – эпизоды, по горизонтали – фигуранты…

– Грамотей нашелся… Тоже мне, шахматист. Материала пока с гулькин нос. Надо доказательства собирать… – осаживает Глеб. – Но при таком раскладе хотя бы есть основания допросить этого неприкасаемого. Как свидетеля. Заканчивайте, а я буду дальше действовать.

Двухслойные темно-зеленые шторы всегда с честью сдерживают натиск утреннего света, и просыпается Анжела обычно по своей воле. Никакого насилия над личностью! Особенно утром. Поэтому наложено табу на ранние рейсы, на съемки до полудня, на утренние косметические процедуры, на дообеденные деловые и приятельские встречи… Не жаворонок она – и точка. Исключение – те редкие случаи, когда приходится подстраиваться к полету на частном борте: тут уж не покапризничаешь… Ради действительно крупного заработка, бывает, встаешь по будильнику, ну и спортивный Тапир, увы, чаще всего не считается с привычным распорядком. «Подъем, лежебока! Лыжню проспишь!» – орет прямо в ухо каждое куршевельское утро…

Но сегодня ее растормошил пустой желудок. После вечернего облома с красной дорожкой – будьте прокляты московские пробки! – чуть было не сорвалась в обжорство, но пока соображала, чем бы утешить себя, пока мысленно выбирала между реблошоном с бокалом мерло и засахаренным имбирем с шоколадным фондю, что продается в «Эдьяре» на Садовой-Кудринской, рядом с домом, пришла эсэмэска от Глеба: «Светлану Бизяеву убили, еду расследовать». Беда беду накликала.

И никаких подробностей. Пробовала ему звонить – телефон отключен. В Интернете порыскала – старье одно попадалось, никакой новой информации…

Но это же не может быть шуткой? Значит, Ника хоть как-то отомщена? Чей грех – тот и в ответе!

Впрыск адреналина перебил оскомину от сорванного мероприятия. Есть больше не хотелось. И уснула быстро.

А что же разбудило? Собственное пузо или Катюхин звонок вмешался? И то и то, наверное. Голод истончил пленку, разделяющую сон и бодрствование, а шевеление «вертушки» в немом режиме довершило побудку.

Кстати, как экономно русский язык относится к своим пожиткам. Канули в лету вертушки – телефонные аппараты с вращающимся диском, которые стояли у начальников. Словцо полежало в загашнике и снова стало модным. Или станет, благодаря моей «Верту».

– Вставай, соня… – Добрый золотистый голос, как сберегающее реле на выключателях, делает плавным, приятным переход из сна в явь. – Скидывай пижамку и под душ! Я тут рядышком, в «Кофемании», мечтаю накормить тебя ланчем.

Оказывается, Катюша все-таки прилетела в Москву.

Знает про Нику?

Была тут, когда со Светкой разделались?

Не разберешь пока… Как элегантное платье годится почти на все случаи жизни – и радостные, и трагические, – так и ровная аристократичная интонация Катюхи подходит к любому настроению. Но что у нее внутри? Часто совсем неясно… Но тут не обычная скрытность, не двойное дно, а просто глубина какая-то особая… Не такая, как у Глеба…

Она, пожалуй, единственный человек, с которым можно отвлечься от всех бед. Умеет Катюха сделать уютную выгородку, даже когда кругом бушует горе. Хоть полчаса-час побудешь в защищенном закутке.

Говорит, намерена взять интервью для мадридской русскоязычной газеты, прикупленной мужем, лайт-олигархом, чтобы любимая женушка не заскучала. Дома-то заботы кончились: старший сын, тинейджер, отправлен в английскую школу, младший, второклассник, настолько перспективен для тенниса, что на корте готов дневать и ночевать. Нянька возит его на уроки и на тренировки. В общем, полная сил мать оказалась не у дел.

– Сама расскажешь, что хочешь, и, может, посоветуешь, к кому еще обратиться. Твое интервью оплачивается и бонус за каждую наводку на медийную персону, интересную нашим читателям, – информирует Екатерина нейтральным тоном, самым удобным в разговоре о деньгах, и без паузы заботится: – Гаспаччо не разлюбила?

– Давай! Заказывай всего и побольше! – шепчет Анжела в трубку, как будто сама от себя хочет скрыть крамольное намерение наплевать на диету.

Конечно, Катюхе она бы и за бесплатно повторила светские сплетни, которые уже отработала в газетной колонке… Еще не забылись две недели полного кайфа, проведенные прошлой осенью на их с мужем двухэтажной вилле в Марбелье.