Шрифт:
Мозг пока работал. Слышал, словно откуда-то издалека, крики и выстрелы, но слов не понимал, так бывает, когда плохая радиосвязь. Кто-то схватил за ноги, я не сопротивляюсь, сил нет. Потом, чувствую, игла пошла в тело, вторая, прямо через одежду. Потом кто-то кричит в ухо: «Что делать? Командир, что нам дальше делать, куда уходить? «Духи» впереди, надо уходить!». Как-то ещё сумел сказать: «Стоять на месте! Вызывать артиллерию!» — «Артиллерии нет, радиста кончили!». Помню, что он был рядом со мной. — «Как вызывать? Куда вызывать?» Назвал по памяти квадрат, где мы находимся, и радиочастоту артиллерии. — «Куда деваться-то?». Нас было семь человек, заняли круговую оборону, раненых положили в круг. Две брони было километрах в полутора от нас. Это и спасло. Ребята вызвали артиллерию по тем радиочастотам, что я дал. Самоходки начали лупить. — «Саня, что делать? Куда идти? Командир не умирай, что делать-то нам?»
Потом я стал терять сознание. Очнулся — такая дикая боль! Как они меня вытаскивали, тащили — ничего не знаю.
Очнулся, понимаю: у меня ноги согнуты в обратную сторону. Потом уже понял, что когда меня грузили на броню, боец взял за сломанные ноги и, торопясь, согнул их в обратную сторону. Я тут первый раз заорал, а ничего не вижу! Слышал, как в ухо орали: — «Ты живой? Живой? Пошевели пальцем!». Я пошевелил. Часа 3–4 меня вытаскивали, тогда мне так показалось, с места подрыва. Привезли в медбат, сказали, что ещё бы пара минут и не спасли. Уже много позже ребята мне рассказывали, что когда меня привезли в медбат, я был почти черный. С такими ранениями в Великую Отечественную войну я бы не выжил.
Дмитрий Сергеев:
— Когда получили сигнал о помощи, дал команду вооружаться. Все кто был не на постах, похватали оружие и взобрались на БТР, проигнорировав приказ «Стоять!» присланного к нам нашего куратора. Но нашей помощи уже не потребовалось…
Николай Оксененко:
— Через какое-то время слышим — взрыв. Из леса Гоша Кашигин прибежал, кричит: «Поехали вытаскивать раненых!». Спрашиваю: «Куда ехать? Ориентировки не знаю!». — «Жми в лес, там раненых много!».
Развернуться негде, мешал деревянный забор. Ломанул я этот забор и — в лес. Подъезжаю туда, Петька из пулемёта строчит из стороны в сторону. Я вылез из машины, мне на плащ-палатке подали Саню Соловья. Положили его на броню, группа залезла, рядом на командирское сиденье сел раненый арткорректировщик, и мы поехали в расположение батальона.
До Урус-Мартана домчался за 30 минут, боялся, что Соловья не довезу живым. Приехали, Саню на носилки переложили, я и ещё парень его в палатку занесли. Медсестра ножницы принесла, чтоб ватные штаны и портупею разрезать. Потом Соловью укол сделали, и я ушёл.
Александр Соловьёв:
— Не едем, а летим, неслись по снегу на БРДМ со скоростью километров 80 в час. Я ещё боялся, что меня ветром сдует. Нащупал за спиной какой-то болтик и за него держался. Кто-то кричит в ухо то и дело: «Ты живой? Пальцем пошевели!». Меня стянули жгутами, а лицо не перевязывали, оно всё в крови. Пена пошла изо рта. Крови — полный рот. Боялся, что своей кровью захлебнусь. Наконец, ребята меня на бок перевернули. Потом говорили, что вся броня БРДМ была красной от крови. И тут я потерял сознание.
Сняли с брони, в медицинскую палатку вызвали сапёров. Слышу — девчата рыдают, ну, думаю, если даже медсестры при виде меня рыдают, то, наверное, точно — всё… Пришёл хирург, всех из палатки выгнал: на мне гранаты развороченные, которые от удара взрываются, подствольники. Всё надо снимать, а как? Вызвали сапёров, они стали снимать гранаты. Я чувствую, что по мне идёт холодный нож, под штанами. Матом ругался: «Суки, суки, новая тельняшка, новая разгрузка…». Мне так было жалко эту тельняшку. А разгрузку мне спецы подарили за спасенных бойцов в Аргунском ущелье. А этот сапёр уже и ремень режет, который на мне с училища. Всю одежду на мне порезали в клочья, на столе лежал, как окровавленная капуста. Потом все это тряпьё унесли, а меня — на операцию…
… Раненый старший лейтенант Соловьёв успел дать данные, по которым артогнём были уничтожены места забазирования боевиков. Разведчики, видя героизм командира, сосредоточившись, смелым и решительным броском отбросили наседавшего противника. Боевики были рассеяны и отошли вглубь леса, оставив на поле боя 12 человек убитыми.
…Рядовой Александр Матжиев, водитель разведдесантной роты, был в головном дозоре. Ранен. Прикрывал отход товарищей. Лично уничтожил 7 боевиков. Представлен к ордену Мужества.
…Рядовой Александр Стовбур, радиотелеграфист-разведчик разведдесантной роты и сержант Игорь Кашигин, разведчик-пулемётчик, когда командир группы был тяжело ранен, подползи к раненому командиру и вынесли его в безопасное место.
Геннадий Бернацкий, командир взвода, старший лейтенант:
— В четыре часа прибежал Трофимов: «Раненые в Самашках! — «Кто?» — «Соловьёв!». Я сорвался в медбат, он через дорогу стоял. Прибежал — пацаны стоят, БРДМ вся в крови. — «Куда?» — «К Соловьёву!» — «Не ходи!». Выходит врач: «Нужна вторая группа, резус положительный!». — «У меня вторая, положительная! — кричу. Взяли у меня кровь. «Берите ещё! — «Нет, а то голова закружится…». — «Где он?» — «В операционной, туда нельзя! А кровь у второго возьмём». В операционную палатку нас не пускали, сидели рядом, пока шла операция. Четыре часа его резали. В вертушку Сашу отправили часов в девять вечера. Вынесли на носилках — весь замотан, бинт сплошной. Стал ему говорить: «Саня, Саня!» — не слышит. Я, Гагарин и Елена Ивановна Чиж отнесли его к вертушке…