После некоторой паузы II танковый корпус СС снова пошел вперед. Однако теперь он встретил гораздо более упорное сопротивление, все-таки Ватутин не собирался безоговорочно отходить перед немцами, и теперь на пути эсэсовцев встали 29-й и 18-й танковые корпуса. При этом командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал Ротмистров был связан категорическим запретом на любые активные действия без санкции Ватутина. Поэтому никакого встречного танкового боя не получилось, немцы были вынуждены в очередной раз прогрызать подготовленную оборону. Когда Манштейн узнал, какой сюрприз ему поднес один из подчиненных, он пришел в бешенство, тем более что события на юге принимали откровенно катастрофический оборот.

Войска генерала Хетагурова отбили и вторую попытку XXIV танкового корпуса прорваться к Харькову с юга. А вдобавок, как и предполагалось, 35-й гвардейский и 2-й гвардейский танковый корпуса нанесли удар по 320-й пехотной дивизии немцев и смяли ее. Теперь в немецкой обороне появился большой разрыв, который мог привести к катастрофическим последствиям. Отчасти выправить положение помогли действия генерала Брейта. В отличие от Хауссера он не рискнул нарушать полученный приказ и сейчас просто переориентировал 7-ю и 19-ю танковые дивизии на другое направление. Вместо отхода на юго-запад, к Белгороду, Брейт приказал им двигаться прямо на юг и нанести удар во фланг вклинившейся в оборону немцев советской группировке. В предыдущих боях эти дивизии понесли большие потери и сейчас имели в общей сложности не более 50 танков, но Брейт столь же оперативно придал им 228-й отдельный батальон штурмовых орудий. И вот в районе Шебекино действительно произошло встречное танковое сражение, в котором с обеих сторон участвовало до 200 танков и самоходок. Несмотря на почти трехкратное превосходство, 2-й гвардейский танковый корпус был разбит и понес большие потери, но в то же самое время и немцы не добились поставленной цели. Дивизии генерала Брейта не сумели ликвидировать вклинение советских войск. Генерал фон Функ, командир 7-й танковой дивизии, сообщил командиру корпуса, что не может пробиться к Харькову и рекомендует начать отход на запад.

Пытаясь исправить положение, генерал Раус придал 106-й пехотной дивизии свое единственное танковое подразделение — 905-й батальон штурмовых орудий — и приказал повторить удар. Но эта попытка привела лишь к тому, что части корпусов Брейта и Рауса перемешались между собой и начали совместный беспорядочный отход на запад. Положение немцев стремительно ухудшалось, потому что теперь возникла серьезная угроза окружения ведущей бои 6-й танковой дивизии. В результате генерал Брейт скомандовал общий отход, пытаясь вывести свои части из намечающегося котла.

Как всегда бывает в подобных случаях, любое действие проигрывающей стороны, даже самое разумное, ведет только к ухудшению ситуации. Отступающий корпус Брейта оказался на пути дивизии «Дас Райх», и в результате все планы Манштейна полетели кувырком. Более того, к вечеру 12 июля ситуация на фронте немецкой 4-й танковой армии осложнилась настолько, что генерал Гот потребовал срочного разрешения на отвод всех войск, потому что теперь корпуса XLVIII танковый и II танковый СС оказались внутри узкого клина, который можно было перерезать в любой момент. И вдобавок, как и следовало ожидать, в дивизиях «Лейбштандарт» и «Тотенкопф» начала ощущаться нехватка топлива. Боеприпасы еще имелись в тыловых службах, но топливо предполагалось доставлять из Харькова, который сейчас прочно удерживал генерал Хетагуров.

В результате Манштейну пришлось забыть обо всех своих планах и заняться распутыванием петли, которая грозила затянуться на шее 4-й армии. Фельдмаршал в очередной раз доказал, что он обладает ледяным хладнокровием и способностью мгновенно оценивать ситуацию. Поскольку все это происходило недалеко от его полевого штаба, он сам примчался на место происшествия. Вмешательство Манштейна помогло восстановить порядок, вдобавок он приказал

6-й и 7-й танковым дивизиям Брейта присоединиться к «Дас Райх», чтобы вместе штурмовать Харьков. После недолгих колебаний он также принял решение о немедленном отводе застрявших под Прохоровкой эсэсовских дивизий. Прикрывать отступление было приказано XLVIII корпусу Кнобельсдорфа, у которого Манштейн отобрал 11-ю танковую дивизию. То есть теперь армии Хетагурова, занимавшей Харьков, предстояло выдержать два последовательных сильных удара: сначала боевой группы «Брейт» (6-я, 7-я танковые дивизии и «Дас Райх»), а затем II танкового корпуса СС, усиленного 11-й танковой дивизией. Но у Манштейна не было выбора, любой ценой ему нужно было получить в свое распоряжение железнодорожную магистраль. Этой же ночью фельдмаршал имел резкий разговор с генералом Зайдеманом, командовавшим VIII авиакорпусом. Он потребовал, чтобы летчики любой ценой обеспечили поддержку удара на Харьков. Зайдеман, которого буквально трясло после пережитого ужаса — его штаб располагался в Харькове, и генерал едва успел удрать до появления советских танков, — сразу согласился. И хотя здесь возникли определенные трудности, так как с полевого аэродрома в Грайвороне командовать было не слишком удобно, все-таки немецкие летчики со своей задачей справились.

Зайдеман не стал размениваться на мелочи, и на рассвете 13 июля по Харькову нанесли удар одновременно StG 2, StG 77 и SG 1. После этого на штурм пошли танки генерала Брейта, к которым присоединили торчавшую в тылу 168-ю пехотную дивизию. Она имела только половинную численность, но сейчас это была столь необходимая для штурма города пехота. Немцами двигало отчаяние, и в результате после ожесточенных боев, понеся тяжелые потери, к вечеру они ворвались в Харьков, заняв северную часть города. Но этого было мало, требовалось освободить весь город.

Штаб Малиновского не сразу отреагировал на отчаянные просьбы Хетагурова, но это не его вина. Прежде всего ошиблась Ставка, не придав особого значения боям на юге. Советское Верховное командование было твердо уверено, что главные бои разыграются на севере под Прохоровкой, а события на юге не имеют особого значения. Поэтому все резервы направлялись генералу Ватутину.

14 июля немцы возобновили штурм Харькова, 207-я истребительная авиадивизия, которую советское командование выделило для прикрытия войск Хетагурова, не сумела сдержать немецкую авиацию. С северного фаса Курской дуги ночью была переброшена StG 1, и теперь три эскадры пикировщиков под прикрытием JG 52 начали прокладывать дорогу танкам. На этот раз 34-й гвардейский корпус не выдержал, и Харьков уже в четвертый раз за три месяца перешел из рук в руки. Опять главную роль в занятии города сыграли эсэсовские дивизии. Манштейн немедленно приказал начать восстановление железнодорожного узла, задействовав для этого все имеющиеся средства, саперные подразделения не только армейского подчинения, но и собрать все корпусные и дивизионные.

А на севере командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин напрасно ждал нового наступления немцев в направлении Прохоровки. Когда ему сообщили об отводе немецких войск, он решил, что это не более чем обманный маневр и на самом деле Манштейн только перегруппировывает силы перед новым решающим ударом. Позиции эсэсовцев заняла дивизия «Гроссдойчланд», но при этом ее командир начал, согласно приказу Манштейна, медленный отход на юг.

В конце концов советские генералы не выдержали соблазна, и 14 июля 5-я гвардейская танковая армия все-таки нанесла удар по немцам. Это странным образом совпадало с желаниями Манштейна, однако теперь удар советских танков встречали совсем не те силы, на которые он рассчитывал. Бой произошел на пол пути между Прохоровкой и Лучками. Танковый полк «Гроссдойчланда» с помощью 52-го танкового батальона, пусть и потерявшего от поломок половину своих «Пантер», все-таки сумел сдержать наступление. Дело в том, что генерал Ротмистров практически в первые же часы наступления потерял управление войсками, его корпуса вступали в бой поодиночке. В результате 29-й и 18-й танковые корпуса понесли потери, лишившись 200 танков из 360 имевшихся утром. Немцы потеряли уничтоженными и поврежденными около 40 машин. Положение спас 2-й гвардейский танковый корпус из армии Жадова, который был спешно переброшен к месту боя. Немцы не выдержали натиска и отступили, оставив поле боя.