Шрифт:
Судно размещало двадцать гребцов, по десять на каждом борту, но его хозяин, по-видимому, не очень-то любил тратиться на батраков, и поэтому за работой Конан видел только десятерых. Никаких знаков отличия заметно не было. Но от опытного глаза киммерийца не ускользнули детали, говорящие о принадлежности судна к грузовому флоту Вендии. Галера также была снабжена парусом, от которого, впрочем, сейчас было мало толку.
Конан потянул воздух. Нет, судно не было невольничьим. Такие суда всегда имели характерный запах, который варвар узнавал безошибочно. Свободный корабль, страдающий к тому же явной нехваткой гребцов, мог подобрать Конана. Уж кто-кто, а киммериец-то умел обращаться с веслом. Да и, пожалуй, лучше оплатить проезд потом, чем золотом.
Кроме того, сильный мужчина, хорошо управляющийся с мечом, мог оказаться весьма полезен. Капитаны маленьких торговых судов жили в постоянном страхе, рискуя в любую минуту стать жертвой разбойного нападения. Конан вспомнил, как не так уж давно сам охотился на такие вот суденышки. Его тогдашнюю напарницу звали Бэлит. Это была удивительная женщина – прекрасная и беспощадная в равной степени. Ее остроносая «Тигрица» с восьмьюдесятью гребцами на борту в два счета расправилась бы с этаким корытом.
Романтичные воспоминания о годах, проведенных с Бэлит, нахлынули на варвара, словно ливень. В течение нескольких лет лихая парочка не давала житья стигийским купцам. А частые набеги пиратов приводили в ужас население прибрежных городов.
И надо сказать, киммериец никогда не встречал второй такой женщины. У них было так много общего! Так же, как Конан, она обожала странствия, так же, как Конан, была беспощадна к врагам… и так же горячо умела любить. Среди множества женщин, когда-либо деливших с ним ложе, было немало красавиц, но вряд ли хоть одна из них могла сравниться с Бэлит. Любовный аппетит шемитской разбойницы поистине не знал границ, а кровавые баталии только разжигали пламенную страсть. Всякую ночь после очередного набега она превращалась в фонтан необузданных чувств, вызывая у варвара столь же сильное ответное влечение. В объятиях киммерийца она была словно дикая лесная кошка – такая же хищная и нежная одновременно. Иногда влюбленные оказывались настолько увлечены друг другом, что не замечали, как закат сменялся рассветом. Неуемную жажду любви шемитки могла превзойти разве что ее страсть к наживе. Именно из-за ее безумной алчности они в конце концов и расстались. Конан тосковал по своей пиратской принцессе и замечал, что невольно избегает моря с того самого дня, как потерял возлюбленную. Разбойная жизнь с тех пор утратила для него всякий интерес…
Лицо киммерийца напряглось и застыло, словно каменная маска. Сейчас не время было предаваться воспоминаниям. Несколько башкар с ослиным терпением продолжали его преследовать, а Конан пока вовсе не собирался встретиться с Бэлит в аду.
Оглянувшись назад, он увидел только троих дикарей, претендовавших на первенство в заплыве. По мере того как они стремительно сокращали разрыв на дистанции, варвар все отчетливее замечал зловещий блеск кинжалов, зажатых в зубах.
Пожалуй, теперь он бы мог с ними сразиться. Своим упорством дикари давно заслуживали высокой чести умереть от меча киммерийца. Эх, будь он на суше, не задумываясь снес бы тупицам головы. Однако махать тяжелым мечом, находясь в свободном плавании, представлялось нелегкой задачей. Не говоря уж о том, что тяжелый мешок безжалостно тянул на дно. Конечно, он знал, что при необходимости избавится от золота, однако сейчас, когда он был так близок к цели, это казалось особенно досадной потерей.
Неожиданное движение справа привлекло внимание киммерийца. Этого еще не хватало! Сверкая чешуей под прозрачной водной гладью, в каких-то нескольких футах от него скользило длинное серебристое тело. Барракуда!
Работая одними ногами, Конан выхватил меч и выставил его навстречу хищнику. Еще мгновение – и тварь заживо проглотила бы варвара.
Удар пришелся точно в цель. Проломив хребет, клинок проник глубоко в кость и застрял по самую рукоятку. Бьющаяся в агонии рыба тряхнула Конана с такой силой, что чуть не вырвала его руки из суставов. Конан всем телом налег на эфес, тщетно пытаясь высвободить клинок. Обезумев от боли, барракуда рванулась вперед, больно хлестнув Конана плавником. Казалось, смертельная рана не только не ослабила чудовище, но даже, наоборот, придала ему дьявольских сил. Движимая природным инстинктом, барракуда устремилась на дно, увлекая варвара вслед за собой. Конан едва успел сделать глубокий вдох, прежде чем волны сомкнулись над его головой. Он обеими ногами уперся в скользкую спину зверюги и принялся что было сил тянуть за рукоять меча. Стоило ему теперь выпустить клинок, как барракуда тут же развернулась бы в новой атаке.
Человек и рыба сцепились в смертельном поединке. Причем время работало против варвара. Конан мучительно боролся с желанием выдохнуть спертый воздух. Лишенная кислорода кровь бешено пульсировала в висках, вызывая острое головокружение. Конан лихорадочно дергал клинок из стороны в сторону, в то время как строптивая тварь вихрем несла своего седока сквозь толщу океана. По мере стремительного погружения вода становилась все холоднее.
Сдавленный воздух грозил разорвать грудь. Конан тужился из последних сил, сознавая, что морское дно навсегда станет его могилой, если он позволит себе сделать выдох. Его единственным шансом было высвободить меч и новым ударом прикончить чудовище.
Ни один луч света не проникал в то сумрачное царство, где Конану предстояло сцепиться в последней схватке с рыбой. Словно необъезженная лошадь, барракуда стремилась сбросить своего отважного наездника, извиваясь в предсмертных судорогах.
Понимая, что развязка близка, варвар налег на эфес с удвоенной энергией, и… не выдержав столь яростного напора, хребет твари раскололся пополам, окрашивая воду в густой красный цвет. Испытывая невыносимое желание широко раскрыть рот и вдохнуть во что бы то ни стало, Конан неистово заколотил ногами и устремился наверх. С яростью, на которую только способно отчаяние, он рвался туда, где его ждали… солнце, воздух!
Путь на поверхность оказался невероятно долгам, и Конан вот-вот готов был потерять сознание, когда вода неожиданно расступилась и свежий ветер весело дунул ему в лицо. Не веря до конца своему счастью, он жадно глотал живительный воздух, щурясь, точно крот на ярком свету.
Потребовалось несколько минут, чтобы восстановить зрение в полной мере. Когда же Конан огляделся вокруг, то чуть не рассмеялся от приятного удивления: чертова рыба, взявшая его на буксир, доставила его прямо к цели, оставив кровожадных преследователей далеко позади. Дикари, явно решившие, что их жертва предпочла уют и покой рыбьего брюха, довольные, повернули к берегу. И киммериец вовсе не собирался их разочаровывать. Он только постарался не думать о том, что ждало этих тупиц на обратном пути. Кровь и возня могли привлечь тварей куда более страшных, чем барракуда: поговаривали, что эти воды кишели гигантскими полосатыми акулами. Хвала Крому, что ему самому плыть осталось недолго.