Этот замысел всецело завладел воображением Брюллова. Он был счастлив, что наконец-то приступит к картине, которая возвеличит подвиг русских людей в борьбе против иноземных захватчиков. Свою будущую картину он решил назвать «Осада Пскова». Художник был твердо уверен, что «Осада Пскова» затмит «Последний день Помпеи». С этого дня Брюллов уже не расставался со своим замыслом.

По пути в Петербург, в Москве, он познакомился и подружился с приехавшим туда на время Пушкиным. В беседах с поэтом самое важное место занимали разговоры о том, что писать из русской истории. Когда Брюллов сказал Пушкину, что он намеревается писать «Осаду Пскова», и страстно, ярко рассказывал про свою будущую картину во всех подробностях, Пушкин взволновался необыкновенно.

— Ничего подобного я не слышал! — воскликнул поэт. — Я вижу картину, как будто она уже создана.

…И вот теперь Брюллов скачет в Псков изучать местность для задуманной им картины, сделать зарисовки, а главное — вдохнуть в себя воздух былых подвигов древнерусской вольницы.

Карл Павлович Брюллов, больной, уезжал за границу. Утром 27 апреля 1849 года, в день отъезда, Брюллов заканчивал портрет доктора Канцлера. Доктор давал ему последние наставления, как беречь себя в дороге.

— Любезный Герман Германович, — прервал его Брюллов, — доктор Здекауер, который лечит меня и которому я очень верю, сказал мне откровенно, что с моей болезнью я не проживу более пяти лет. Определенный им срок оканчивается через три года. Так что тужить не следует — за три года многое можно сделать. Жаловаться на судьбу не имею права. Я жил так, чтобы прожить на свете хотя бы сорок лет. Вместо сорока я прожил пятьдесят. Следовательно, украл у вечности десять лет… Мою жизнь можно уподобить свече, которую жгли с двух концов и посредине держали калеными клещами.

Брюллов уезжал больной, замученный. Жизнь не удалась. Все было: слава, почет, деньги, влияние в академии, где он состоял профессором, но жизнь не удалась… «Осада Пскова» по сей день стоит неоконченная, и так она ему опостылела, что и подходить к ней не хочется.

Что сделали с ним и с его творением! Это они — царь и его челядь — довели его до болезни, и вот он уезжает лечиться, хотя твердо знает, что обречен…

И еще другое он знает — что не станет слушаться советов и предписаний докторов для продления жизни.

Жизнь уже давно ему не в радость — с тех пор, как царь вмешался в его работу над «Осадой Пскова» и потребовал, чтобы на первом плане он показал на картине попов с иконами, крестами, хоругвями, чтобы он изобразил крестный ход, а не народ, воодушевленный, борющийся против иноземного нашествия…

Не мог Брюллов пойти на сделку с совестью, и вот картина стоит неоконченная. С тех пор, как царь начал посягать на свободу его творчества, Брюллов не раз повторял друзьям и ученикам:

— Не могу работать в Петербурге!

Давно он рвался отсюда в чужие края, чтобы там, вдали от очей царя и царских соглядатаев, завершить правдивую картину о подвиге русского народа. Но царь не внимал его просьбам, не отпускал. Наконец ему все-таки разрешили ехать… Но поздно. В душе иссякли прежние вдохновенные порывы, угасло былое огненное воображение…

И вот он, Карл Павлович Брюллов, едет из вотчины Николая I — холодного Санкт-Петербурга — в чужие края, снова погреться под итальянским солнцем и хоть на короткий срок вдохнуть в себя целительный воздух юга. Едет русский художник, творец «Последнего дня Помпеи», в котором он когда-то так гениально воспроизвел гибель мирного города от обрушившейся на него необузданной стихии. И вот теперь он сам жертва дикой, неразумной силы. Эта неумолимая сила, в образе Николая I, русского императора, погубила Александра Пушкина, преследует его друга композитора Михаила Глинку, замучила его ученика Тараса Шевченко и многих, многих иных…

Карл Павлович надломлен этой всесокрушающей силой, владычествующей в Санкт-Петербурге, он это знает, но, подобно персонажам своей «Помпеи», он будет умирать с мужеством и достоинством.

Пусть у него не осталось сил на «Осаду Пскова», но на другое, требующее меньшего напряжения, духовных и физических сил у него еще хватит…

Доктор Здекауер не ошибся. 11 июня 1852 года, в Манциано, недалеко от Рима, скончался русский художник Карл Павлович Брюллов. Он умер с мужеством и достоинством. За три последних года художник успел написать много новых произведений и среди них великолепный портрет знаменитого римского ученого Микеланжело Ланчи. Портрет этот находится ныне в Третьяковской галерее. И стоя перед ним, невольно думаешь, что итальянский ученый с живыми, выразительными глазами явился в Россию выполнить последнюю волю Карла Брюллова — поклониться от него родной русской земле.

К. П. Брюллов родился в одном году с Пушкиным, одна и та же историческая действительность отразилась на формировании его творческой личности… В зрелые годы Пушкин вспоминал:

Это было в 1812 году. Пушкин в то время учился в Лицее, а Брюллов — в Академии художеств.