– Почему два? – рискнул спросить профессор.

– Потому что дубль один был вчера. Ближе к тексту! – рявкнул Бывалый.

Сзади вновь затрещал бамбук. Профессор, опасливо косясь на трясущуюся изгородь, деликатно прогарцевал к «Марьюшке», пошаркал копытом и начал обижать:

– На мой взгляд, вы неправильно готовите гороховый супчик. Во-первых, гороху маловато…

– Ну ты даешь, старче,– проблеяла «Марьюшка» голосом Труса.– Откуда горох-то? Его в накладной нет. Я точно помню. Подержи! – В руки профессора ткнулась ромашка. Пока «обидчик» визжал, пытаясь стряхнуть ее с рук, «Марьюшка» не поленилась сбегать в избушку и вернуться оттуда с товарной накладной Яги, заверенной печатью царя-батюшки, с личной подписью министра финансов.– Ну я ж говорил!

– Говорила! – рявкнул режиссер.

– Говорила,– согласился Трус.– Нет здесь гороха. И вообще за такие наезды могу отоварить по полной программе.

– Это как? – чуть не плакал профессор, продолжая стряхивать «ромашку».

– Это в рыло… тебе как, с ноги или с копыта?

– Да какая теперь разница! – верещал профессор.

– С копыта больнее,– пояснила «Марьюшка».

Тренировка набирала обороты. Треск за изгородью усилился. «Папа» продолжал рваться к статистам.

– Нет, ну до чего ж упорный,– ежилась массовка. На «Марьюшку» и профессора-обидчика они не смотрели. Их больше волновал «папа».

– Не верю! – решительно мотнул рогами Бывалый. Треск за спиной он по-прежнему не замечал. А лианы, опутавшие частокол, уже начали кое-где рваться. Тем временем профессор, спеша закруглить затянувшуюся, на его взгляд, тренировку, решился на отчаянный шаг.

– Вы не девушка!!! – провыл он.

– Придурок,– хрюкнула «Марьюшка»,– ясен хрен…

– Вы меня не так поняли.– Профессор облегченно вздохнул, сумев-таки стряхнуть с себя «ромашку».– Марьюшка не девушка.

До Труса дошло.

– Ой, напрасно ты это сказал, старче.– «Марьюшка» горестно покачала головой и впечатала раздвоенный девичий каблучок в крючковатый нос профессора. Останки пенсне полетели в одну сторону, тело профессора – в другую. Профессор летел так быстро, что массовка увернуться не успела.

– Ты че делаешь? – выпучил глаза Бывалый.– Ты ж девушка!

– А он, скотина, утверждает, что нет!

– Он кого имеет в виду, тебя или Марьюшку?– насупил брови режиссер.

– Догадайся с трех раз,– прорычал Трус.

Первыми угадали коллеги профессора. Они поднялись с желтого кирпича, мрачно посмотрели на своего научного руководителя, засучили рукава и деликатно, копытами, объяснили бывшему шефу, что он не прав. И тут рухнула бамбуковая изгородь и, строго по сценарию, в дело вступил «папа». Путь к статистам лежал через кресло режиссера.

– Огонь! – азартно скомандовал самый вредный бельчонок. Его братья и сестрички вонзили свои белые зубки в «тетиву». Лиана лопнула. Прицел был точен. Кокос угодил в самую середину огромной кучи малы, в которой периодически мелькали хвосты, рога, копыта и ножки плетеного кресла…

– Умеет папа кадры подбирать,– умильно прошептала Яга, не отрывая глаз от зеркальца.– Еще пара таких тренировок – и их голыми руками можно брать.

Фрау Грета проснулась от грохота. Кто-то ломился в дверь и стучал явно не руками.

– Бегу, бегу…– запричитала фрау, торопливо одеваясь,– не фулюганьте!

Дверь слетела с петель, и на фоне полной луны перед испуганной старушкой предстал красавец-мужчина с крутыми козлиными рогами. Он был одет в безупречный черный фрак, белую манишку, бабочку, был слегка небрит, слегка нетрезв, а в руках держал огромный букет желтых роз.

– Ты жива еще, моя старушка? – вопросил он хорошо поставленным опереточным баритоном.

– Жива… пока…– испуганно прошелестела фрау.

– Жив и я,– успокоил ее ночной визитер,– привет тебе, привет.– Он картинно опустился на одно колено и протянул старушке букет. Та немедленно растаяла и жеманно приняла подарок.

– Пусть струится над твоей избушкой…– вдохновенно продолжил неизвестно откуда взявшийся воздыхатель, но фрау Грета, раздираемая любопытством, его прервала:

– Ты кто?

– Я посадский озорной гуляка,– последовал довольно невразумительный ответ,– у меня в кармане финский нож…

Это понравилось фрау уже меньше.

– Беспредел, разборки и гулянка – моя жизнь…

– Неужто рука поднимется старушку обидеть?– запричитала фрау.

– Мон шер ами! – возмутился Паромщик (а это, естественно, был он).– Я… да ни за что! Я здесь, правда, не один…– Черт вздохнул.– Мои коллеги не такие утонченные натуры. Если по правде,– доверительно зашептал он,– ну такие грубияны… мужланы, одним словом… Слушай, я ж артист, а ты меня из образа выбиваешь. Столько репетировал, и все коту под хвост! У тебя кот есть?