— Настоящий повод для беспокойства появится, когда Одри станет совершеннолетней и получит право распоряжаться своим наследством, — ответила Сандрин. — Ведь ребенку предназначены деньги Софи, которые вложены в наше дело. Это огромная сумма. Как бы ее не обворожил какой-нибудь обаятельный негодяй, который вскружит ей голову, чтобы добраться до ее состояния. Малышка заслуживает лучшей участи.

Сандрин выразительно посмотрела на сына и продолжала:

— Это венная тревога всех богатых людей — не за деньги ли их любят. Я всегда боялась в этом отношении за Жюля. Только бы ему не втерлась в доверие какая-нибудь охотница за сокровищами!

Жюль не слушал, о чем говорят родители, — его мысли были уже далеко. Он рассматривал полоску пляжа и представлял, как было бы здорово провести здесь пару дней с его последней подружкой, манекенщицей Жанеттой, которую друзья называли Жужу. Увы, родители не одобряли его появления в компании случайных знакомых, вход на виллу был открыт лишь его будущей невесте.

Жюль пытался каждую новую девушку представлять как свою невесту. Чья вина, что ему так не везет в личной жизни и невесты сменяются с подозрительной частотой? Но Сандрин быстро раскусила уловку сына и запретила ему приглашать в Сен-Тропе ветреных моделек, крашеных блондинок-старлеток и пухлогубых продавщиц из отдела женского белья.

А что касается Одри… Что ж, Жюлю польстила просьба старухи. Ему удается роль большого начальника — так почему бы ни попробовать себя в роли мудрого наставника? Он был искренним, он действительно ощущал ответственность за малышку, которую когда-то неплохо знал, но у него были и другие, скрытые мотивы. Например, теперь в разговорах с девушками он сможет замечать как бы между прочим, что стал единственной опорой бедной сиротки, и это будет придавать ему значимость в их глазах…

Заканчивая тот телефонный разговор, он сказал престарелой мадмуазель Ведженс, чтобы та не волновалась, а подождала его возвращения в Лион. Тогда они встретятся и все обсудят.

Жюль представил себе свои дальнейшие действия. Он увезет Одри из дома, принадлежащего отныне старой Берте, уговорит перестать прогуливать, поступить в лицей, потом — в университет, получить достойное образование… Пообещает за это сводить ее куда-нибудь… В Диснейленд, или куда их там водят в этом возрасте? И тогда ни у него, ни у Берты не будет никаких проблем с непослушным подростком.

Впрочем, Жюль подозревал, что Берте теперь и так неплохо живется в унаследованном доме. Младший Фермэ время от времени навещал семейство Дюшансе, чтобы отчитаться о росте капитала маленькой Одри и передать подарки от фирмы в память о Софи. И он скорее сочувствовал девочке, которая после смерти дяди росла под надзором вечно брюзжащей вдовы и чопорной старой девы, чем двум ее воспитательницам.

Насколько он помнил, Одри всегда была подвижным ребенком. Ей хотелось хохотать, бегать, играть в мяч, бить в барабан… Но Хелен Дюшансе картинно хваталась за голову всякий раз, как слышала детский голосок, и жаловалась на мигрень. Домработница Берта, которую Хелен привезла с собой из Англии, когда вышла замуж за француза, в тон хозяйке не уставала повторять, что дети должны сидеть тихо как мышки, а если мадмуазель будет шуметь, то останется без сладкого.

Поль, пока был жив, защищал племянницу перед Хелен, но он целыми днями пропадал в своей конторе (мсье Дюшансе был архитектором). К тому же он и сам побаивался своей вздорной жены.

Когда Жюль приезжал, маленькая Одри с радостным криком бросалась к нему, спрашивала, что он ей привез, и вовлекала в игру.

Ему нравилось ощущать себя старшим братом. Он просил у мсье и мадам Дюшансе разрешения прогуляться с Одри и вел девочку в зоопарк или цирк, угощал мороженым, катал на карусели, а когда она уставала, сажал к себе на плечи.

После смерти Поля тетушка Хелен заявила, что такая непослушная девчонка, которая ноет каждый раз, когда ей надо идти и учиться, не заслуживает поощрений, и запретила их прогулки.

Приезжая, Жюль стал замечать, что Одри становится все более бледной и печальной. Она переживала смерть дяди, к тому же ей явно не нравилось ни в школе, ни в коллеже. Но она продолжала радоваться приездам Жюля и делилась с ним своими новостями в те недолгие минуты, когда в комнате не было ни тетушки, ни Берты. У Одри не было ни малейшего желания откровенничать в присутствии своих наставниц, которые комментировали каждое ее слово и каждый жест.

Потом Жюлю стало казаться, что Одри начала его стесняться. В последний его приезд она даже не вышла из своей комнаты. Но когда Жюль уезжал и случайно поднял глаза на окна комнаты Одри, он успел заметить, как колыхнулась штора и девушка, наблюдавшая за ним, испуганно отскочила от окна, чтобы не быть замеченной.

Он не видел ее целое лето — дела, поездки по иностранным филиалам Фирмы, да и бурная личная жизнь не оставляли ему времени для частых визитов в дом Дюшансе. Должно быть, за это время девочка сильно изменилась…

— Я горжусь тобой, Жюль. Ты так заботишься обо всех, на тебя можно положиться. Тебе надо жениться и завести детей! — неожиданно прервала его размышления Сандрин. — Я просто уверена, что ты сможешь стать хорошим мужем и отцом. Но помни, это должна быть надежная девушка без корыстных целей. Твои вертихвостки спят и видят, как бы выудить из тебя побольше денег. А мне бы хотелось, чтобы твоя жена искренне любила тебя, а не твой банковский счет.