Слов нет, КГБ — зловещая организация. Но и мы порой бываем хороши. И если мы ленивы, глупы и бездарны, то Андропов тут ни при чем.

У него своих грехов достаточно…

Так давайте же взглянем на себя критически и беспристрастно. Будем учиться выслушивать своих противников. Терпимо относиться к чужому мнению. Соблюдать элементарные приличия.

Давайте учиться жить по-человечески!

И учтите, если кто-то возражает, я буду считать его агентом КГБ…

Каждое утро мы распечатываем десятки писем. Значительная часть приходится на мою долю.

Письма бывают самые разные. Умные и глупые. Дружеские и враждебные. Деловые и лирические…

Как разнообразны эти письма! Как широк диапазон человеческих эмоций!

Один корреспондент назвал меня «современным Чеховым». Другой — «смердящим литературным отбросом». Увы, заблуждается первый. Надеюсь, погорячился второй…

Доброжелательных писем — больше. И читать их гораздо приятнее.

Многие благодарят нас за «Литературное приложение».

«Щедрый подарок!» — восклицает Лариса Котлер (Астория).

Читая это, я испытываю легкую неловкость. Похоже, что нас благодарят за своевременно возвращенный долг.

Мы обратились к читателям за помощью. Учредили «Клуб-100». На призыв откликнулись десятки людей. В целом образовалась значительная сумма. Редакция приобрела дорогую наборную машину. Остальные деньги ушли на «Литературное приложение». Цена газеты осталась прежней.

Стоит ли нас за это благодарить? Скорее, мы должны благодарить читателей…

Но тут забеспокоился Орлов. Ему, видите ли, необходимо «Спортивное приложение».

Батчан и Шарымова тотчас заявили, что кино важнее спорта. Хитроумно ссылаясь при этом на затасканную цитату из Ленина.

Нина Аловерт все чаще заговаривает о театральных страницах. Бланк отвоевывает место для рекламы.

«Литература — это, конечно, хорошо, — тихо ворчит Александр Гальперин, — но есть дела и поважнее». Как вы уже догадались, Гальперин мечтает расширить политический отдел.

Конечно, «Новый американец» и дальше будет расти. Рано или поздно станет выходить каждый день. Все зависит от читателей, от их активности, от их приверженности к газете.

Кое-что осуществимо лишь в ясном будущем. Например, Галина Сальникова из Лос-Анджелеса пишет:

«…Зачем мне нью-йоркская телепрограмма? Нельзя ли давать по каждому штату?..»

Распечатав это письмо, Меттер громко застонал. Действительно, пожелание госпожи Сальниковой — неосуществимо. В каждом штате — своя телевизионная программа. И каждую надо перевести с английского. А переводчик у нас один. Все тот же Александр Гальперин. Вот так и живем…

Наша сила — в единодушии и бескорыстии. Хотя проблем у нас — масса. А если силу разделить на массу, получится что? Вот именно…

Когда мы создали газету, администрация «НРС» заявила:

— Нашим авторам печататься в этом самом «американце» категорически запрещается. Либо — мы, либо — они!

— Они! — сказали трое ведущих сотрудников «НРС».

И перешли в нашу газету. (С резким понижением зарплаты.)

Внештатные авторы действовали по-разному. Некрасов, Гладилин, Максимов — решительно пренебрегли ультиматумом. И печатаются в обеих газетах.

Авторы попроще страшно напугались. Стали звонить:

— Мы бы и рады… Да Седых запрещает… У него большой тираж… А мы заинтересованы в рекламе… И вообще…

Ладно. Мы не в претензии. Нам своих авторов хватает…

Тут появляется у нас статья Вайля и Гениса — «Ответственность». Резкая, полемическая статья о литературе.

Статья вызвала бурную реакцию. Потянулись критические отклики и заметки. Кое-что мы опубликовали. Кое-что отвергли.

— Как это так?! — спросили отвергнутые авторы. — Вы же демократическая газета! Вы же смелые и решительные! Вы же печатаете что угодно!

— Нет, — сказали мы. — Мы печатаем то, что нас интересует. Нас и наших читателей… Демократизм и неразборчивость — вещи разные!

Затем мы сказали:

— Пошлите свои опусы в «НРС».

Авторы грустно рассмеялись…

Что же получается?! Свои милые юморески Басков и Заяц посылают в «НРС». А критические заметки — нам. Значит, критиковать нас Седых разрешает?!