Лебедь одаривает меня взглядом, означающим: «А то!»

— Я — Гарри. Между прочим, это со мной ты говорил тогда ночью. Я буду ждать тебя у главного входа в порт и оттуда доставлю на место встречи.

Ну прямо как в шпионском фильме.

— Конечно, — отвечаю я, — мне только нужно пойти кое-что взять.

— Ты же не думаешь выйти из игры? Ладно, птичья шутка, — смеется он.

— Нет. Просто нужны деньги на такси. — Я смотрю на Гарри: он худ, черные глаза близко посажены. Все лебеди похожи друг на друга. — А тебе, может, уже пора вылетать? Такси, наверное, доедет быстрее, чем ты долетишь.

— Сомневаюсь, — ухмыляется Гарри.

— Почему бы нам не проверить? — Мне нужно убрать лебедей с дороги. — Спорим, я догоню тебя?

— Принимаю вызов, — кивает лебедь и вразвалочку направляется к двери.

Я иду к мастерской, но по пути бросаю взгляд в окно. Я вижу, как Гарри хлопает крыльями. Он медленно поднимается над машинами, над отелем, его белые крылья рисуют сердце на фоне черной ночи.

Я возвращаюсь в мастерскую и достаю мантию. Я закутываюсь в нее и желаю оказаться на бульваре Бискейн, в квартале от нужного места, чтобы лебедь не увидел, как я буду материализовываться.

И вот я там.

Ночной порт пугает. Днем тут интенсивное движение — пассажиры круизных кораблей, фуры с грузами. Но с наступлением темноты все они уступают порт ночи. В нескольких метрах от меня по бульвару Бискейн идет женщина. Она даже не замечает моего внезапного появления. Потом останавливается машина, и кто-то опускает стекло. Женщина залезает, и машина с шумом укатывает.

Я иду и слышу, как глухо шлепают по мостовой мои кеды. Слева от меня бульвар Бискейн. Справа — темная вода. Что-то шевелится, я останавливаюсь. Только луна поблескивает в заливе. Ее закрывает облако, и ночь темна. Подходя к порту, я замечаю там свет фонарика. Наркоторговцы? Что я здесь делаю?

Глупо. Наркоторговцы не ходят с фонариками. Может, охранник. От этого мне не становится легче, потому что он меня не впустит. Но я все равно плетусь ко входу.

Мантия приземлила меня на противоположной стороне дороги относительно порта. Я складываю ее в рюкзак и жду, пока проедет машина. Когда никого поблизости уже не видно, я начинаю переходить.

Из темноты рев. Потом меня обдает выхлопными газами и горячим воздухом Майами. Я успеваю отпрыгнуть назад как раз вовремя. Это мотоцикл. Огни у него выключены, и он почти сбивает меня, когда проносится через перекресток, а потом резко поворачивает налево ко входу в порт. Я не вижу лица водителя, но на какую-то секунду он кажется мне похожим на Арнольда Шварценеггера в роли робота из «Терминатора». Это высокий квадратный мужчина в броне из черной кожи, без шлема, с короткой стрижкой.

Я стою посередине дороги и слышу затихающий вдали мотор. Слышу свое дыхание и сердцебиение. Я дрожу в ночной летней жаре. Я чуть не умер. Нет , явыскочил из-под его колес. Все в порядке.

Свет от фонарика исчез. Полная темнота. Я долго прислушиваюсь, перед тем как продолжить переход.

Когда я наконец достигаю противоположной стороны, то вижу в небе белый крест. Облако? Нет, это Гарри. Лебедь садится и оказывается ближе ко входу, чем я. Довольный, он наклоняет голову, как будто говоря: «Говорил же тебе!» — а затем показывает мне жестами, чтобы я следовал за ним.

Мы заходим на территорию порта. А я переживал, что там будут охранник или ворота. Мы попадаем сюда незамеченные, и на секунду мне кажется, что все слишком просто. Кто-то должен был остановить нас. Почему они этого не сделали? Если только это не подстроено.

Безумие.

Терминалы круизных кораблей закрыты на ночь. Но я слышу удары, доносящиеся из «Сиборд марин», где рабочие занимаются погрузкой. Я думаю, что мы идем туда, но лебедь ведет меня к самому дальнему, черному, как смоль, терминалу. Когда мы удаляемся от шума, я начинаю слышать, как кто-то носится по асфальту. Крысы. Что говорят про них на корабле? Крысы бегут с тонущего корабля? В конце концов мы входим в такой узкий переулок, что я касаюсь стен плечами.

— Мы прячемся от кого-то? — спрашиваю я белое очертание лебедя, вспомнив вдруг о мотоциклисте.

Но Гарри только шипит в ответ. Потом он свистит.

Тут переулок оживляется шумом сотен снующих ног. Я чувствую что-то на своей лодыжке. Хвост. Я вздрагиваю. С земли до меня доносится тихий голос, будто кто-то разговаривает, но я не понимаю. Но все же я знаю, что это слова, а не просто беспорядочный писк.

— Что? — говорю я.

Гарри бьет меня крылом, пока до меня не доходит, что нужно наклониться. Я нагибаюсь, при этом стараясь не задеть рукой то, что, как я понимаю, является грызуном. В темноте меня встречает пара мерцающих черных глаз.

— Ты ищешь этого лягушонка?

Я киваю, но потом осознаю, что меня не видят, поэтому говорю:

— Да.

— Он был здесь, — продолжает голос. — Две недели назад. Прыгал тут, как идиот.

— Ты видел его? — Мой желудок подпрыгивает, будто там внутри лягушка. — Откуда ты знаешь, что это был принц?

Минутное молчание.

— Это был принц, потому что он ходил тут и всем вокруг рассказывал, что он принц. А еще он позволял себе такие выражения: «Я не привык общаться с паразитами». Это мы — паразиты! Ты представляешь?!